Дальше фронта

Они, мол, с Тархановым пережили шок и контузию от удара «Гнева Аллаха» на границе этого мира с каким-то другим, вот и притянул он их к себе из «нормального» по отношению к нему «будущего». А Татьяна, пусть всего несколько минут проведшая за гранью жизни, прикоснувшись к небытию, отпечатала в нем свою тень, и теперь, совмещаясь или соприкасаясь с нею, тоже определенным образом «расширяет свое сознание».

Нельзя сказать, что Татьяна полностью поняла или приняла его гипотезу, но определенно ей стало легче. Оттого, что не одна она такая и что Ляхов с уверенностью исключил психиатрический диагноз. И прописал лечение, включающее умеренные, но регулярные дозы монастырского ликера «Селект», а также интенсивную личную жизнь, столь часто, как позволят обстоятельства.

Тогда ей все это помогло, по крайней мере, там приступы депрессии не повторялись, и думать о своих проблемах она могла почти спокойно.

Теперь же прежние фобии стали возвращаться. Ей снова то и дело воображалось, будто не живет она свою собственную жизнь, а, бог знает, который раз, без таланта и вдохновения выходит на сцену, чтобы разыграть постылую, навязанную ей роль.

На днях она зазвала к себе Майю, накрыла стол и поделилась с ней сомнениями по поводу собственной подлинности и адекватности.

Ей показалось, что подруга разделяет ее настрой.

Когда Татьяна начала рассказывать о своих ночных не то снах, не то видениях, где она вновь попадает в потусторонний мир и встречается там с неким существом неопределенного облика, но безусловно материальным, которое долго и убедительно что-то ей внушает. Майя особенным образом посерьезнела, помрачнела даже. Похоже, вот-вот она скажет что-то важное, сокровенное, после чего им обеим станет легче, протянется между ними новая и прочная нить.

– Не Шлиман тебе, случаем, снится? Или – чеченец?

– Нет, не они, – Татьяна зябко передернула плечами. Воспоминание об умершем почти у нее на руках Гериеве было неприятным. – Словно бы не человек совсем. И ты знаешь, там, во сне, я все понимаю, соглашаюсь или не соглашаюсь, спорю, прошу о чем-то, и чувствую, что не сон вокруг, а самая подлинная жизнь, а проснувшись, забываю все. Кроме одного только ощущения, что тот говорит все правильно, а я возражаю только из упрямства… И еще, – вдруг решилась сказать Татьяна, хотя только что не собиралась этого делать. – От этого существа исходит что-то такое, ну, понимаешь, мне немедленно хочется, ну, прямо мучительно хочется…

Лицо Майи разгладилось, и она звонко расхохоталась, несколько даже бестактно.

– Трахаться, что ли? Ну, развеселила! А раньше что, никогда таких снов не видела? Неужели? Я так постоянно. Правда, мне все больше мальчики красивые… И почти всегда успешно! Если хоть неделю сплю одна. Самое обычное дело. А у тебя бесформенное нечто, говоришь? Значит, не доспела… Конфликт потребности и долга. Хочешь, книжку принесу «Женская сексопатология». Твой случай там наверняка описан…

Татьяна испытала разочарование. Ханжой она, конечно, не была, слова подруги ее не смутили. Но хотелось ей сегодня услышать нечто другое. Не столь рассудочное, более созвучное ее нынешнему настроению.

– Не о том ты думаешь. А если это все-таки правда? Нет, не это, тут ты, может быть, права, – печально спросила она. – Если случилось все, что случилось, отчего так уж невероятно вообразить, что на самом деле есть существо, которое всеми нами управляет и пытается донести до меня какую-то важную мысль, а я просто не могу ее усвоить?

– Если бы такое существо имело место, оно уж как-нибудь нашло способ до тебя достучаться, – вполне здраво предположила Майя. – Помогло бы или просто заставило запомнить все, что нужно, не так ли? И оно ведь не Бог, правда? Что бы это могло такое быть – не Бог, а всеми нами управляет? Разве что дьявол. А Бог, в свою очередь, тебя защищает и предостерегает. Может, тебе в церковь сходить, духовника себе завести? Многим помогает.

– Беда в том, Майя, что в Бога я как раз не верю. Не сложилось как-то. А вот в материальные, но высшие по отношению к нам существа верю вполне…

– В инопланетян, что ли?

Удивительным образом все, что говорила сейчас Татьяна, Майя не так давно обсуждала с Ляховым. Словно бы не всерьез, в порядке необременительной болтовни они тоже вообразили себе «нечто», ставящее на людях неизвестно какие цели преследующий эксперимент.

Как выразился Ляхов: «Нам неизвестна их «гипотеза исследования», тот априорный вывод, ради подтверждения или опровержения которого все и затеяно. Это может быть все, что угодно. Проверка пределов психологической устойчивости, наличия или отсутствия свободы воли, возможностей непрямого моделирования реальности, посредством скрытого воздействия на отдельно взятого человека.