Дальтоник

— Едва ли кто-то из серьезных любителей искусства заинтересуется этим. — Кейт показала на газету. — Зеваки, возможно, захотят поглазеть на картины убийцы. А вообще нью-йоркская публика пресыщена живописью всех направлений и жанров, так что суетиться не станет. Кроме того, в газетах напечатаны репродукции его картин. И все увидели, что это барахло.

В комнату вошел агент Грейндж с газетой «Нью-Йорк пост» в руке.

— Вы уже видели?

— Только что прочитала, — сказала Тейпелл.

— Этим репортером… — он посмотрел на фамилию автора материала, — мы немедленно займемся.

— Давайте вначале проведем выставку, а с ним вы разберетесь завтра, — устало проговорила Клэр Тейпелл.

— В галерее у меня шесть агентов. — Грейндж бросил взгляд на Кейт. — Не беспокойтесь, они все в черном. Шестеро мужчин и две женщины. Все с рациями, встроенными в браслеты. За углом будет стоять фургончик. На случай, если он появится раньше, с пяти до семи на противоположной стороне улицы я поставил двух агентов, закамуфлированных под туристов, с картой Нью-Йорка, все как положено. Потом один, изображающий бездомного, останется на ночь.

Браун посмотрел на часы.

— Двое моих детективов уже в галерее. А к шести на выставку прибудут еще двадцать копов, якобы коллекционеры и критики. Плюс бармен и официант. Два детектива будут дежурить всю ночь в обычной машине напротив галереи. Если он захочет посмотреть выставку после закрытия, ему придется ломать замки или бить окна.

— Я тоже буду в галерее с шести до восьми, — сказала Кейт.

— Обязательно возьмите с собой пистолет, — предупредил ее Браун.

— Конечно. Хотя вряд ли он попытается предпринять что-то на людях.

— Никогда заранее не знаешь, какой фортель выкинет психопат, — сказал Браун. — Я буду неподалеку. При малейшем намеке на опасность вы подадите сигнал мне или любому из копов.

— Я тоже буду рядом, — вставил Фримен.

— А психоаналитики ФБР носят оружие? — спросил Браун.

— Нет. — Фримен улыбнулся. — Думаете, оно мне понадобится?

— В случае чего я защищу вас, — заверила его Кейт, улыбнувшись.

Тейпелл посмотрела на Фримена:

— Полагаете, он забеспокоится, прочитав заметку в газете?

— Возможно, — ответил Фримен. — Но психопаты обычно просчитывают все варианты. Всем известно, как великолепно они организуют убийства. Едва ли газетное сообщение повлияет на его решение посетить выставку. Сомневаюсь, что он откажется от такого удовольствия.

Он мечется по полутемной комнате, машет газетой.

— Тони, Донна, вы это видели?

— Это здор-р-рово!

— Нет, не здорово, Тони! Они думают, что я душевнобольной! Идиоты! Идиоты!

— Не переживай, — произносит Донна. — Ты умный. И все правильно рассчитаешь.

— Конечно, — вставляет Бренда. — Это же твоя выставка. Твои картины. А они почти всех художников считают сумасшедшими.

— Это правда, — шепчет он, успокаиваясь. — Все великие для них сумасшедшие. — Он достает книгу о Джаспере Джонсе, перелистывает страницы. Всматривается в одну репродукцию, на которой изображена половина стула с перевернутым гипсовым слепком человеческой ноги, прикрепленным к верху. — Джаспера Джонса они наверняка называли сумасшедшим, верно?

— Верно, — говорит Донна. — А он теперь знаменитый.

— И был поражен той же болезнью, что и ты, — добавляет Бренда.

— Это правда, — соглашается он.

— Да, дружище, — произносит Дилан низким голосом, — пусть тебя это не тревожит.

«Какие хорошие у меня друзья», — думает он, включая телевизор. Переключается с канала на канал, пока не находит что-нибудь успокаивающее, например, мультфильм. Смотрит с минуту — и вдруг осознает, что цвета отсутствуют, все опять серое. А все из-за этого. Пнув газету, он взвизгивает так громко, что друзья выбегают из комнаты.

Аутсайдер? Душевнобольной?

Это ее работа, исто-рич-ки искусств?

«Почему они так обо мне пишут? Я думал, она другая, а она такая же, как все». Он вспоминает молодого художника у Галереи Петрикоффа, который поцеловал Кейт и беременную девушку. «Если исто-рич-ка искусств попытается обмануть меня, я отплачу ей. Отберу у нее этих любимцев». Он воображает, как вспарывает живот беременной девушке. Это будет восхитительно. Он передергивается.

Дилан снова проскальзывает в комнату:

— Они просто дурачат тебя, парень. Завидуют.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Ты вовсе не сумасшедший, а просто умный.

Вспоминается небольшая комната, доктора, вкус резины во рту, боль.

«Дилан прав. Я умнее их. Определенно умнее газетчиков. Они, наверное, специально так написали, чтобы досадить мне». Он снова пинает скатанную в шар газету, смотрит на экран, пытается сосредоточиться. «Я должен побывать на выставке, это не обсуждается. Нужно только все хорошенько обдумать».