Дама червей

— Спасибо. И пожалуйста, отсадите меня подальше от этого волка.

— Ни за что.

— Доналд! — взмолилась Рина.

Он улыбнулся, глядя на нее тепло и задумчиво.

— Пусть так, повторяю, — он вам не нравится. Вы можете даже ненавидеть его. Тем не менее, за какую-то пару часов он добился того, чего ни мне, ни одному из моих знакомых не удалось добиться за долгие месяцы.

— Да ну? — Рина упрямо вскинула подбородок. — И чего же он добился?

— А того, что вы разозлились. Что места себе не находите. Короче, дорогая моя Дама Червей, он вернул вас в круг живых. Поэтому придется все же посадить вас рядом. Так и всем нам будет веселее, и ужин превратится в захватывающее действо!

Глава 3

Еда сама по себе становится чудом, когда ею потчует Доналд Флэгерти. Свежие фрукты сменились муссом из семги; а в качестве основного блюда подали воздушную слойку, испеченную в виде ухмыляющегося поросенка. А когда слойку разрезали, взгляду предстали медальоны из свинины, гарнированные шпинатом. Все это великолепие сопровождалось выдержанным белым бургундским, и, следует признать, Рина во время ужина налегала на вино куда больше, чем обычно. Но и то сказать — Доналду, уж если он что-то вбил себе в голову, перечить трудно, разве что рискуя лишиться места. Рина сидела в конце длинного, покрытого белоснежной скатертью стола, напротив Доналда и рядом с конгрессменом Уэлленом.

Не то чтобы ей приходилось, не закрывая рта, беседовать с ним, в этом смысле основную нагрузку взяла на себя его соседка слева — наследница бумажного магната, Говорили они о чем угодно — от витаминов и минералов до космических программ и были, кажется, вполне довольны друг другом.

Справа от Рины сидел славный, хотя и несколько чопорный английский лорд. На протяжении всего ужина рассказывал ей о своем исследовании, посвященном проблеме опыления летних роз.

Время от времени Рина ловила на себе взгляд Кил Уэллена; судя по искоркам, плясавшим в его глазах, он явно испытывал к ней несколько насмешливое сочувствие любые проявления какового, впрочем, она была готова любой момент пресечь.

Ну не так уж и готова. Нельзя, давая волю своим чувствам, портить Доналду такой замечательный ужин. Кил Уэллен, производивший сегодня — голубая рубашка на груди отделанная плиссе, смокинг, темный галстук — совершенно неотразимое впечатление, не делал ни малейших попыток переключиться на Рину. Но, передав ему бокал мартини с оливкой, Рина долго еще чувствовала на себе его взгляд. Взгляд ненавязчивый, ибо Кил ни на минуту не прерывал светскую беседу с окружающими, но настойчивый. Отворачивайся не отворачивайся, а все равно этот взгляд не отпускает, и где-то внизу, у поясницы, возникает горячая волна и поднимается вверх, и щеки начинают полыхать алым пламенем.

В начале ужина он подвинул ей стул; потом спросил, как ей нравится еда, и, услышав в ответ сухое «благодарю вас, все очень вкусно», с игриво-победоносной улыбкой повернулся к блондинке.

Удивительно, но Рина почувствовала легкий укол ревности. Ощущение неприятное, давно забытое. Брак у нее был прочный, Полу она всегда доверяла. И вот теперь, когда решила про себя, что никогда и никого больше не полюбит, этот тип, с которым Рина совершенно не желает связываться, заставляет ее испытывать весьма болезненные ощущения.

Может, все дело в том, что эта самая наследница так красива и молода? Двадцать пять это не тридцать три, как Рине. Прямо-таки принцесса из сказки. Волосы у нее цвета дутого золота, глаза даже не столько карие, сколько медовые. Платье без бретелек, с разрезами по бокам, так что, стоит перекинуть ногу на ногу, как обнажаются длинные, безупречной формы бедра. В общем — само совершенство, дразнящее своей недоступностью и в то же время на редкость соблазнительное.

Рядом с таким блеском чувствуешь себя стареющей матроной из «Семейства Адамсов». Ощущение, надо сказать, безрадостное. Давно уже Рина не испытывала ревности, а уж когда в последний раз чувствовала угрозу со стороны другой женщины, и вовсе забыла.

— И все-таки мне больше нравятся красные. А вам, миссис Коллинз?

Рина отложила вилку с недоеденным куском свинины и повернулась направо:

— Извините, лорд Невилл, о чем это вы?

— Да о розах же, о розах, моя дорогая. Садовники говорят, что сейчас в моде желтые, а по мне так существуют — и всегда будут существовать — только красные. Согласны?

Согласна ли она? О Боже, да сейчас ей меньше всего дела до каких-то там роз!

— Вы совершенно правы, лорд Невилл. Белые, желтые — они, быть может, очень милы, но поэты с вами наверняка согласятся. Как подумаешь об этих прекрасных строках…

— Вот например: «губы что розы»?

Рина резко обернулась. Кил Уэллен бросил реплику совершенно непринужденно, как оно и положено общественным деятелям, и только голубая искорка, мелькнувшая у него в глазах, свидетельствовала, что он не просто так встрял в разговор.

— Совершенно верно, молодой человек, — живо откликнулся лорд Невилл.

— А вы носите красное, миссис Коллинз? — вежливо осведомился Кил.

— Нечасто, — кратко ответила она.