Дама из Амстердама

Вот и сегодня, она резво шла по площади Мармелад, продолжая грезить. Был вечер, на ней — красивое платье, в сумке, как всегда, лежали деньги — выручка за весь сегодняшний день, и не заметила, как очутилась на асфальте! Кто-то толкнул Татьяну Андреевну, да так, что она пролетела метра полтора и шмякнулась на одного из уличных музыкантов, которые работали на краю площади целыми днями, веселя публику…

— Мадам, у вас вырвали сумку, — поднял и отряхнул её от пыли помятый ею музыкант. — Вы меня раздавили, мадам.

Танечка извинилась и, потирая ушибленный бок, огляделась и пошла в полицию.

— А в полицию-то мне и нельзя! — вспомнила Татьяна Андреевна, уже зайдя в комиссариат. — А где тут выход?..

Повернулась и с облегчением вышла. Очень медленно дошла до своего дома…

«Это не мой дом», — отметила она…

И вошла…

На пороге её встретил…

— Мам, почему ты больше не говоришь мне?.. — начал он.

— О чём? — быстро спросила Танечка.

— Чтоб я женился, ма?..

Танечка встряхнула головой и вспомнила, что она теперь вообще-то — мать.

— «Продли свой род», долдонила ты мне до поездки в Россию, — с любопытством взглянул на неё её пожилой мальчик. — «Продли свой род» — ты говорила так, мам!..

— Да-а-а?.. — удивилась Танечка, Она ничего такого не помнила…

Клаус-Иосиф продолжал глядеть без улыбки, и Танечка откашлялась.

— Продли ж его! — наконец сказала ему Танечка и снова повторила: — Продли наш род, сынок.

— Хорошо, я продлю его, мама, — услышав знакомый пароль, засмеялся сын. — Ну, что ты стоишь? Входи.

— А меня ограбили! — переобувшись, буркнула она, ожидая, когда её будут ругать, и втянула голову в плечи.

— Тебя постоянно грабят, мам!.. Ты что забыла? — чмокнул её в шляпу Иосиф.

— Да-а-а? — обрадовалась Танечка.

— Ты будешь ужинать? — из кухни крикнул сын.

— Конечно! Приготовь маме рыбу в молодом вине, — Татьяна Андреевна сказала про рыбу и добавила: — Выпьем по чуть-чуть, Иоська?

— Да, мама. — Клаус-Иосиф надел фартук в кружевах и засунул голову сперва в холодильник, потом в духовку.

МОСКВА

Инспектор Гущин листал ориентировки и телефонограммы за две прошедшие недели — может быть, он что-то пропустил, не заметил, и след его любимой учительницы — здесь, на столе дежурного ОВД?

Он прочитал распечатки происшествий за два последних дня и отложил их — ничего похожего на исчезновение Татьяны Андреевны снова не было, а то, что нашёл раньше, он уже проверил. Юрий Тимофеевич за две недели, прошедшие после исчезновения Панковой, даже поседел…

За окном начинался дождь, громыхнул где-то в стороне слабый гром…

Бумажки кончились, и Юрий Тимофеевич залез в базу данных компьютера на своём столе.

— Так! — через час крикнул он. — Вот оно…

«Найдена гражданка ориентировочно 80-ти лет, без документов. Была доставлена в больницу № 58, где до сих пор в бессознательном состоянии лежит в коридоре. Одета — розовые брюки, длинный свитер из серебристого кашемира. Во рту искусственные зубы стоимостью 20 000 долларов. Причёска — нарощенные розовые локоны средней длины».

— Наши гражданки так не одеваются в восемьдесят лет, — вздохнул Юрий Тимофеевич и окончательно понял — вот оно! Точней — она!

И позвонил в отделение, на территории которого вышеозначенная гражданка была обнаружена.

— Юрик?

— Это я.

То, что он узнал дальше, можно описать в двух словах так. Действительно неподалёку от улицы Застава Ильича две недели назад за мусорными баками была обнаружена подозрительно нарядная для своего возраста гражданка — на вид ей было не меньше девяноста лет, но после того как её отмыли от очисток, оказалось, что выглядит она лет на восемьдесят…

Её отвезли в больницу, где она, не приходя в сознание, произнесла целую речь на иностранном языке, которую долго слушала одна санитарка…

— Ты подойди к ней, её зовут тётя Шура, — посоветовал Юрию Тимофеевичу знакомый оперативный сотрудник из соседнего отделения. — Редкой души санитарочка, особенно, если с утра к ней подойдёшь.

— Любит хлебнуть? — догадался Гущин.

— Больше жизни.

Так Юрий Гущин снова посетил городскую больницу № 58.

Тётю Шуру он узнал сразу — по необычайно добрым и душевным глазам и нетвёрдой походке. Она как раз выносила мусор в огромном мешке из отделения травматологии. Когда Юрий Тимофеевич помог ей дотащить мешок до бака на улице — тётя Шура сразу прониклась помочь ему, во что бы то ни стало, и открыла рот:

— Её зовут Виолетта, а совсем даже не Татьяна! — выложила она главный козырь. — Зря ты сюда пришёл! Это не она.

Больница № 58 была переполнена, люди лежали в коридорах. За ширмой у окна действительно покоилась похожая по описанию гражданка — правда, уже переодетая в безразмерную и застиранную ночную рубашку, но локоны действительно были ярко-розовыми. На первый взгляд — она спала, причём с характерным мужским храпом.

Юрий Тимофеевич просидел у кровати полдня, но ничего не выяснил, дама так и не пришла в себя, и в карманах одежды, которая по описи хранилась на складе, не было ничего, кроме растаявшей карамели и мелких денег — тринадцать с чем-то евро. По истории болезни женщина проходила, как НЕИЗВЕСТНАЯ.