Дама Пик (Роман)

Я почесал затылок и крикнул Наташу. Когда она забралась ко мне наверх, я показал ей надпись. Мы были несколько уязвлены, а потом почувствовали себя собственными далекими предками, жившими еще до эры слезания с деревьев, и тут же исправили досадное упущение целых два раза.

Так продолжалось десять дней, и они показались мне десятью месяцами, проведенными в раю. Аренда островка заканчивалась через четыре дня, но если бы мы захотели, то могли продлить ее хоть на всю жизнь, знай плати. И за эти бесконечные десять дней, наполненные солнцем, морем и наслаждениями, мы по молчаливому уговору ни разу не вспомнили ни о тюрьме, которую я покинул так эффектно, ни о ворах, ни об арабах с их Коранами.

Иногда меня подмывало расспросить Наташу хотя бы о том, как ей удалось организовать мой побег, но, прикусив язык, я молчал, и правильно делал. Незачем было портить такой хороший отдых такими плохими разговорами. Но всему приходит конец, и когда до конца наших двух недель осталось четыре дня, Наташа, как бы чувствуя, что мы достаточно отдохнули, а теперь можно и о делах скорбных покалякать, сказала, что сегодня вечером мы нарушим наш обет молчания, и все друг другу расскажем, и все друг с другом обсудим.

Я кивнул, не открывая глаз, и перевернулся на живот, подставив солнцу спину. Но потом передумал и пополз в море. Оно было недалеко, всего метрах в двух. Так и не открывая глаз, я вполз в теплые волны и улегся таким образом, чтобы на поверхности воды оставалось только мое лицо. Снова раскинув руки, я слушал, как теплая морская вода вливается ко мне в уши и выливается обратно. По мне кто-то пробежал, и, скосив глаз, я увидел маленького краба, сидевшего на моем животе и грозившего мне миниатюрной клешней.

Это было забавно, и я расслабленно засмеялся.

- Что там? - голос Наташи прозвучал не громче шороха волн.

- Краб, - ответил я и закрыл глаз.

- А-а-а…

- На этом наш краткий диалог закончился, и в ближайшие полчаса мы не произнесли ни слова.

Наконец я почувствовал, что неплохо было бы и подкрепиться.

Чудовищным усилием воли я оторвал свое тело от воды, которая уже приняла меня за предмет береговой обстановки и начала потихоньку заносить мелким песочком, и встал.

- Пошли в дом, - сказал я Наташе, лежавшей, раскинув руки и ноги, в нескольких шагах от меня, - я хочу есть.

- Пошли, - ответила она и даже не пошевелилась.

Если бы это имело смысл, я облил бы ее водой. Но здесь, при таких температурах, она только поблагодарила бы меня и попросила бы сделать это еще разочек. Я огляделся и ничего не придумал. Можно было, конечно, бросить в нее камень, но ведь она же не Магдалина, а кроме того, я и сам не без греха.

Поэтому я выбрал наиболее гуманный, но более надежный способ и просто сказал:

- Ну, как хочешь. А я пошел.

И я действительно пошел, преодолевая заразную греческую лень.

Но, как и следовало ожидать, не успел я отойти на двадцать шагов, как за моей спиной послышался негромкий стон, а потом раздался тихий голос:

- Как я тебя ненавижу!

После этого зашуршал песок, и Наташа, ругаясь вполголоса, потащилась за мной.

В доме царила приятная прохлада.

На дисплее кондиционера было всего лишь плюс восемнадцать.

Я прошел в душ, дававший опресненную электричеством воду, и смыл с себя соль и песок. После меня в душ устремилась Наташа, а я тем временем прошел в гостиную, в одном из углов которой была оборудована сверкавшая никелем и кафелем модерновая кухня.

Холодильник, занимавший среди кухонного оборудования особое, почетное место, был таких размеров, что сквозь его дверь мог бы спокойно пройти верблюд, груженый тюками с контрабандой. Ну, верблюдов на острове, понятное дело, не было, зато в холодильнике было много чего полезного и вкусного.

Первое, что я взял с полки, открыв большую, как калитка Летнего сада, дверь, было, естественно, пиво. Шесть холодных бутылочек, соединенных картонной рамкой… Кайф!

Я поставил пиво на стол и спросил у вышедшей из душа голой и мокрой Наташи:

- Что будешь есть?

Она пожала плечами и ответила:

- А мне все равно. Что ты будешь, то и я.

Я кивнул и снова повернулся к холодильнику.

Стоя перед его открытой дверью, я чувствовал, как оттуда струится морозный воздух, холодивший мои босые ноги. Это было почти так же приятно, как выскочить из парилки на снег.

Я, надо сказать, тоже был голым и мокрым. На этом благословенном эллинском островке, который, возможно, в свое время посещал какой-нибудь Улисс или Геракл, полностью пропадало желание напяливать на себя какие-то тряпки, и мы с Наташей постоянно ходили голые.

Голые и мокрые.

Некоторые считают, что постоянное созерцание обнаженной натуры делает людей равнодушными к сексу.

Чушь!

Островок мы с ней, конечно, протрахали, где могли, ну а уж в домике не делали этого разве что в холодильнике.

Надо будет поделиться этой мыслью с Наташей, подумал я и, переступив с ноги на ногу, потому что ступни начали мерзнуть, выхватил из холодильника две банки российских крабов «Чатка» и захлопнул его тяжелую дверь.