Дама с чужими собачками

— Ну да, — согласился Францев, — как говорится, тайга — закон, медведь — хозяин. Короче, настрадалась ты выше крыши. Ну хоть деньги платили — и то хорошо. Вася-в-квадрате на тебя не выходил?

— Кто? — изобразила непонимание женщина.

— Василь Васильевич Кульков — он же Вася Кулек, он же Вася-в-квадрате, прозванный так за свои размеры, — спокойно объяснил Францев, — ты че мне дурочку включаешь?

— Я никого не включаю, — поморщилась Краснова, — я просто даю понять, что с прошлым завязала, у меня теперь другая жизнь. Кроме того, с гражданином Кульковым близко знакомой не была. Да и когда мне с ним… Когда на меня первый зоновский бушлат шили, на него еще, как говорится, только…

— Ты бы, Варя, помолчала лучше, — остановил ее Николай. — Кулек при мне с Романовым о продаже этого кабака договаривался, но тогда они не успели сделку закрыть, потому что срочно линять надо было обоим. Вот Вася и решил на тебя оформить… Знает, что ты не предашь и не кинешь. Кстати, как он там у себя в Портофине?

Женщина молча пожала плечами.

— А он знает, что у тебя тут наркотой торгуют?

— Клянусь мамой, гражданин начальник, не было такого…

— Мама твоя умерла три года назад; я сам в протоколе указал, что смерть некриминальная. Квартирка после ее смерти освободилась, и ты тут же прилетела из далекой таежной глуши, а точнее из города Пензы, где ударно вкалывала мамочкой в подпольном борделе.

Краснова выдвинула ящик стола, достала оттуда пачку сигарет и зажигалку.

— Ну да, был у меня сложный период в жизни, когда пришлось трудиться в сфере неофициальных услуг, но кому что плохого делала? Клиенты-мужики, местные и гости города, счастливыми уходили, девочки на учебу себе зарабатывали. Менты… простите, сотрудники правоохранительных органов тоже внакладе не оставались. И мы…

— И вы все вместе строили коммунизм в одном отдельно взятом городе, — продолжил Францев. — Ты мне лучше скажи, за что Холодец твой накидал твоему же Артему? Честно говори, чтобы потом тебя спецы не кололи с вопросами о том, что тут на твоей территории Артем наладил.

— Да ничего он не наладил, Николай Степанович! Они девушку не поделили. Да там такая девушка: сегодня с одним, завтра с другим.

Участковый кивнул, как будто не ожидал иного объяснения.

— Алевтина Черноудова? Так ведь?

Краснова достала из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой и пожала плечами.

— А я знаю, как ее звали?

— Знаешь! — уверенно произнес Николай. — Ты даже знаешь, что ее убили сразу после того, как твой Сережа Холодец накостылял твоему же Артему.

Варвара выдохнула струю дыма, помахала ладошкой, разгоняя ее.

— А я-то здесь при чем? И мой ресторан? Мужики подрались из-за бабы… Только, насколько я помню, это было сразу после того, как ее замочили.

— А ты Артему, уже лежачему, с носка по челюсти въехала. За что такая жестокость? К той девушке приревновала? Или все-таки за наркоту?

— Ваша правда, Николай Степанович, — кивнула женщина, — за наркоту поганую. Попытался он… в смысле, Артем, через одного хмыря здесь сбыт наладить. Хододец его сразу взял, а тот и указал на моего водителя бывшего.

Францев посмотрел на часы:

— Как время летит! Уже обедать пора.

Он поднялся:

— Ну, будем считать, что профилактическая беседа проведена.

Он пошел к выходу, но у двери остановился и обернулся.

— А какой у тебя размер ноги? Дело в том, что Лене моей подарили сапоги итальянские — очень крутые, но с размером ошиблись. Можно было бы продать через магазин, но эти сапоги стоят столько, что у нас в городке вряд ли кто их подымет…

— С размером мне не повело, товарищ подполковник. У меня тридцать пятый. В магазинах если что стоящее появляется, то только больших размеров. У твоей Лены какой?

— Тоже маленький. А сапоги тридцать девятого ей привезли. Так что, если у тебя есть на примете такая подружка…

— У меня подружек нет.

— Разве? — удивился участковый. — А мне говорили, что тебя видели с «дунькой».

— Какой еще Дунькой? — не поняла рестораторша.

— У которой костяная ручка и гарда. Перо такое. У тебя его видели.

— А-а, ты про ножик. Врут твои осведомители. Так я с ножами не хожу. Во-первых, у меня масть другая, а во‐вторых, и это на самом деле главное, я завязала. И мой тебе совет, Николай Степанович, ты не очень щеголяй знанием фени. Не поймут тебя люди. Сейчас на ней никто не болтает. Будешь к нынешним уркам с таким базаром подъезжать — за клоуна тебя примут. А приблудины я не ношу и не храню. Так и передай следаку московскому. Ведь это он тебя ко мне отправил?

— Да он по своим делам к нам, а ко мне по старой дружбе завернул.

— Нет у него никаких личных дел: его Вика давно уже за другим замужем.

— Что ты вдруг про учительницу вспомнила? — удивился Николай. — Это было давно и неправда к тому же. Что ты всякие сплетни собираешь?

— Прости, Николай Степанович, само как-то вырвалось. Твоего дружка потом уже с другой под ручку видели.

— И про это тоже распространяться не надо, а то ведь Кудеяров и обидеться может — а он теперь большой человек: из его кабинета Колыму видно.

Францев вернулся в зал, подошел к стойке и посмотрел на буфетчицу.