Дама с единорогом

— Нет, я слаба душой, я убоялась бы. Право, я даже не знаю, хотела бы я, чтобы меня вот так любили! Я не хотела бы, чтобы кто-то из-за меня взял на душу один из ужаснейших смертных грехов, возведя меня в своем сердце на место Бога. Нет, лучше быть любимой Эваристом! Он исполнил высший долг, пожертвовав ради Бога земной любовью.

— По мне, его невесте от этого не легче. Небось, глаза все выплакала.

— Но он же погиб за дело Христово! Это должно утешать и укреплять её.

— Если б моего Метью понесло в Святую землю и там убило, я бы за это Господа не благодарила, — пробормотала Джуди.

— Ах, Джуди, знала бы ты, как у меня падало сердце, когда они неслись навстречу друг другу!

— Кто они? — переспросила служанка, не понимая, что это просто мысли вслух, и баронесса не рассчитывала на ответ.

— Рыцари на ристалище. Я так боялась, каждый раз боялась… Особенно когда он поднял коня… Джуди, там была настоящая кровь!

— А зачем тогда Вы смотреть на это ездили, раз боитесь?

— Велико искушение дьявола, — вздохнула Жанна. — Скажи, зачем это, Джуди?

— Что зачем? Вы о том, куда ездили, что ли? Не знаю, Вам виднее.

— И я не понимаю. Мне кажется, я никогда не пойму мужчин. Как бы мне хотелось, чтобы все они были, как баннерет!

— А почему Вы вдруг заговорили об этом? — лукаво спросила Джуди.

— Ты же рассказала мне историю о паладине… — Девушка покраснела.

— Нет, госпожа, не поэтому. — Джуди чувствовала себя хозяйкой положения и посмела сказать то, чего говорить не следовало: — Просто Вы его ждёте. Да приедет он, не изводитесь понапрасну!

— Кто приедет? — нахмурилась баронесса.

— Баннерет.

Никому, а, тем более, слугам нельзя позволять читать Вашу душу, словно раскрытую книгу, дозволять настежь растворять дверь в тайники Вашего сердца. А если кто-то пытается это делать, эти попытки нужно немедленно пресекать.

Жанна переменилась в лице и замахнулась на служанку. Та увернулась и забилась в самый дальний угол повозки. Лицо её тут же приобрело самое невинное выражение.

— Что это тебе в голову взбрело, дерзкая девчонка!? — кричала баронесса. — Что за чушь ты мелешь?

— Что вижу и слышу, о том и говорю, — вдруг осмелев, затараторила Джуди. — Без ума Вы от баннерета, весь день его хвалите да вздыхаете. А сеньор граф Вам поперёк дороги встал, вот Вы его и ругаете. Но сами-то знаете, что он ни чем не хуже баннерета.

— Мерзавка! Да как ты смеешь, деревенщина?!

— Правду я говорю, сами ведь знаете, госпожа.

— Сейчас ты у меня получишь за свою правду! — Жанна схватила её за волосы и пару раз ударила головой о стенки повозки. Удовлетворившись несколькими прядями выдранных волос, баронесса отпустила Джуди и сухо приказала: — Пить!

— Я мигом, госпожа!

Служанка наскоро привела в порядок волосы и платье и выскользнула наружу. Попросив слугу с вьючным ослом остановиться, она осторожно отвязала кувшин и наполнила кубок с душистым отваром, прекрасно утоляющим жажду. Как она и предполагала, госпожа уже сменила гнев на милость и, принимая кубок, ограничилась лишь подзатыльником.

— Ну, что стоишь, садись!

Второй раз повторять не потребовалось: Джуди уже заняла своё место.

Возле горбатого моста через медлительную сонную речку с истоптанными скотиной берегами кавалькаду снова остановили.

— Эти поездки — сущее разорение! — пробормотала Жанна.

Но окружившие их всадники оказались не сборщиками налогов, а разбойниками. Принадлежность к сему старинному ремеслу они подтвердили метким ударом, стоившим жизни капитану охраны баронессы. Намерения у них были самые серьёзные.

Отряд тут же перегруппировался, заняв оборону вокруг повозки.

— Мне так страшно, так страшно, госпожа! — Джуди сжалась в комок, закрыв лицо руками.

Жанна, белая от страха, боялась пошевелиться. Надвинув на лицо капюшон, она молилась.

Неопределенность ожидания была прервана голосом Питера, принявшего руководство обороной и контратакой на себя:

— Всё в порядке, госпожа, путь свободен! Но нам необходимо сделать привал, чтобы перевязать раненых.

— Раненых? — пролепетала баронесса. Преодолев страх, она выглянула из повозки и увидела, как слуги осторожно поднимают с земли тела убитых товарищей и привязывают их поверх тюков. Убитых было трое; ещё двое, сидевшие на земле, выглядели неважно.

— Нужно священника? — Жанна вопросительно посмотрела на Питера. — Ведь нельзя же без отпевания…

— Не беспокойтесь, я обо всём позабочусь, — заверил он. — Вам не о чем больше беспокоиться, госпожа.

Поредевшая кавалькада медленно тронулась в путь. Ей пришлось свернуть с намеченного пути в ближайшую деревушку, распластавшуюся вокруг старой церкви, над починкой кровли которой трудилась артель плотников.

— Пахнет свиньями! — пробормотала Жанна.

Она высунула руку и пальцем поманила Питера:

— Кажется, тут есть церковь? Тогда переговорите со священником; пусть он сделает всё, как положено. Много ему не давайте.

Жанне чего-то хотелось, но чего, она никак не могла понять. И тут её озарило — сейчас же время обеда!

— Джуди, — она локтем толкнула служанку в бок, — вылезай, лентяйка, и принеси мне чего-нибудь съестного, только горячего! Поторапливайся!