Дама с камелиями

Вы знаете, может быть, эту гостиницу? В будние дни здесь пансион, в праздники — кабачок. Из сада, который расположен на небольшой возвышенности, открывается чудесный вид. Налево Марлийский водоем скрывает горизонт, направо тянется бесконечная линия холмов; тихая река, убаюкиваемая шелестом высоких тополей, как широкая муаровая лента легла между долиной Габийон и островом Круасси. Вдали в ярких лучах солнца возвышаются маленькие беленькие домики с красными крышами и фабрики. Еще дальше выступают смутные очертания Парижа.

Как и обещала Прюданс, это была настоящая деревня, и, должен признаться, завтрак здесь был тоже настоящий.

Во мне говорит не только благодарность за счастье, которым я обязан этим местам, но вообще Буживаль — самое красивое место на свете, несмотря на его ужасное имя. Я много путешествовал, видел много красот природы, но не видел ничего лучше этой маленькой веселой деревушки, расположенной у подножия холма.

Мадам Арну предложила нам покататься на лодке, на что Маргарита и Прюданс с радостью согласились. Любовь и природа всегда сочетались лучше всего, и это вполне понятно: самая лучшая рамка для любимой женщины — синее небо, благоухание цветов, ветерок, уединение полей и лесов. Как ни сильно вы любите женщину, как ни доверяете ей, как ни верите в будущее, все же вы более или менее ревнуете. Если вы когда-нибудь были влюблены, серьезно влюблены, вы должны были испытывать потребность удалить от света то существо, с которым вы хотели бы слиться. Как бы ни была она равнодушна к обстановке, ее окружающей, любимая женщина теряет часть своего благоухания, своей цельности в соприкосновении с людьми и вещами. Я это чувствовал больше, чем кто-либо другой. Моя любовь не была самой обыкновенной любовью: я был безмерно влюблен. Но я был влюблен в Маргариту Готье. Это значит, что в Париже я мог на каждом шагу встретиться с человеком, который был любовником этой женщины или будет им завтра, тогда как в деревне, среди людей, которых мы никогда не видели и которые не интересовались нами, на лоне природы, празднующей свой весенний праздник, вдалеке от городского шума, я мог любить без стыда и опасения.

Мало-помалу в ней исчезала куртизанка. Около меня была молодая красивая женщина, которую я любил, которая меня любила и которую звали Маргаритой. Прошлое стало терять свои очертания, будущее было безоблачно. Солнце светило моей любовнице, как оно светило бы самой целомудренной невесте. Мы оба прогуливались в этих очаровательных местах, которые казались нарочно созданными, чтобы здесь перечитывать стихи Ламартина или петь романсы Скудо. На Маргарите было белое платье, она склонялась ко мне на плечо, вечером при свете звезд повторяла мне то, что говорила и накануне, а жизнь проходила где-то вдали, не набрасывая тени на радостные дни нашей молодости и любви.

Я предавался мечтам среди зелени, в этот яркий солнечный день, когда я лежал на траве на острове, к которому мы пристали. Мысли мои, свободные от всех человеческих пут, наложенных на них раньше, бежали одна за другой и отдавались надеждам.

К тому же я видел на берегу очаровательный маленький двухэтажный домик с полукруглой решеткой. За решеткой виднелась зеленая, как бы бархатная лужайка перед домом, а позади — маленький лесок с таинственными уголками, поросший мхом, который наутро сглаживает все тропинки, проложенные накануне. Вьющиеся растения оплетали крыльцо этого необитаемого дома и поднимались по стенам до окон.

Я так долго смотрел на этот домик, что мне казалось, будто он принадлежит мне, так он подходил к моим грезам. Я видел там Маргариту и себя, днем — в лесочке, покрывающем холм, вечером — на лужайке, и задавал самому себе вопрос: бывают ли земные создания так счастливы, как мы?

— Какой красивый домик! — сказала Маргарита, которая видела, куда устремлены мои глаза, а может быть, и мысли.

— Где? — спросила Прюданс.

— Там. — И Маргарита указала пальцем на домик.

— Ах какой прелестный! — сказала Прюданс. — Он вам нравится?

— Очень.

— Ну, так попросите герцога снять его, я уверена, он согласится на это. Если хотите, я возьму это на себя.

Маргарита посмотрела на меня, как бы спрашивая, что я об этом думаю.

Мои грезы рассеялись при последних словах Прюданс, и я так жестоко соприкоснулся с действительностью, что был совершенно оглушен этим падением.

— Да, это чудесная идея, — пробормотал я, сам не зная, что говорю.

— Ну, так я устрою это, — сказала Маргарита, сжимая мою руку и по-своему понимая мои слова. — Пойдемте посмотрим, сдается ли он.

Домик был свободен и сдавался за две тысячи франков.

— Вы будете счастливы здесь? — спросила она меня.

— Вы меня пустите сюда?

— А для кого же я хочу закопаться в эту дыру, если не для вас?

— Ну, так позвольте снять этот дом мне.

— Вы с ума сошли! Это не только бесполезно, это даже опасно. Вы отлично знаете, что я не имею права принимать что-нибудь от другого человека. Предоставьте мне действовать, дорогой мой, и не вмешивайтесь в мои дела.

— А когда у меня будет два свободных дня, — сказала Прюданс, — я буду приезжать к вам.