Дама с рубинами

В однотонной белизне исчезли все повреждения, причиненные октябрьскими бурями: с трудом починенные стены, кровли и башни и исправленная черепичная крыша пакгауза. А за чертой города, перед позолоченной решеткой, окружающей каменную часовню, где подъемная дверь склепа опустилась два месяца тому назад за последним покойником из дома Лампрехтов, метель нагромоздила алебастровую стену, точно надгробный памятник, на искрящемся откосе которого, казалось, можно было прочесть: «Не подходите! Тот, кто лежит за мной, не имеет ничего общего с миром живых».

Да, теперь они спали одиноко, а перед тем как их сюда опускали одного за другим, каждый из этих гордых купцов, сознавая неизбежный конец и прощаясь навеки с любимой фирмой, думал: что-то будет без него. Но и без него все шло своим порядком, раз пущенная машина не останавливалась, утрата забывалась, и даже по книгам не значилось никакого убытка.

Так и последнее переселение в другой мир главы фирмы не остановило, по-видимому, ее жизни. Хотя Рейнгольду было восемнадцать лет и его нельзя было объявить наследником, это была пустая формальность, которая не имела значения. Молодой купец с холодными принципами старика туго натянул вожжи с первых же дней своего управления, а что он хорошо знал дело, это было бесспорно. Главный бухгалтер и фактор, которым было на время поручено ведение дел, не имели рядом с ним почти никакого значения, они редко что-либо решали, учитывая как непродолжительность своих полномочий, так и нервную раздражительность наследника, конторские же служащие и рабочие на фабрике робко и мрачно склонялись над своей работой, когда перед ними появлялся долговязый юноша с какой-то неопределенной небрежностью в походке и движениях, но с неумолимой непреклонностью во взгляде. Коммерции советник тоже был строг и редко удостаивал ласковым словом своих подчиненных, но он был в высшей степени справедлив и благороден в расплате с рабочими, его правилом было «жить и давать жить другим», все любили его за это, несмотря на его высокомерие.

По поводу прежнего стиля управления молодой наследник высказывал уничтожающую критику.

– Теперь будет по-другому! Папа довольно разбросал денег, он хозяйничал как дворянин, купцом он не был никогда! – говорил Рейнгольд, наводивший новые порядки.

Наконец вернулась Маргарита, уже третий день она опять была дома.

Тетя Софи знала о времени ее приезда и выехала встретить ее на вокзал, советница соблаговолила тоже поехать с нею, чтобы как бабушка взять осиротевшую девушку под свое крыло. Но как удивилась старая дама, увидев, что с внучкой из купе вагона выходит ландрат. В качестве депутата он уже несколько недель жил в Берлине и должен был вернуться не так скоро. Оказалось, что он поехал по одному делу на ближайшую большую станцию, где должен был пробыть несколько часов, и вдруг встретил возвращающуюся домой племянницу, которой рад был оказать помощь и покровительство.

Он объяснил все это, улыбаясь, а советница сердито покачала головой. К чему было ездить по холоду туда и обратно, разве нельзя было сделать все на обратном пути? Благодаря железным дорогам люди мечутся, исполняя свой малейший каприз.

А вчера рано утром, уговорившись наперед с Маргаритой, он подъехал в санях к крыльцу, чтобы взять ее с собой. Ему надо было сообщить что-то отцу об их сдаваемом имении, а для Маргариты это был хороший случай повидаться с дедушкой, – сказал он.

И они помчались по ровной белоснежной равнине. Небо было сплошь покрыто снеговыми тучами, навстречу дул порывистый ледяной ветер, который сорвал вуаль с ее лица. Взяв вожжи в одну руку, Герберт поймал развевающийся газ, потом скинул с плеч свою широкую шубу и закрыл меховой полой озябшую девушку.

– Оставь же! – сказал он хладнокровно в ответ на ее сопротивление, еще крепче закутывая ее в шубу. – Со стороны отца или старого дяди это не оскорбляет достоинства девушки.

– А если увидят из Принценгофа, – заметила она, бросив в ту сторону боязливый взгляд.

– Ну что ж из того? Вот так несчастье! – ответил он, с улыбкой смотря на нее. – Тамошние дамы будут знать, что закутанная фигурка рядом со мной не кто иной, как моя маленькая племянница.

Да; конечно, красавица Элоиза была в нем так уверена, что в ее сердце не могло закрасться и тени сомнения.

К вечеру он опять уехал в столицу, чтобы присутствовать на последнем заседании.

Итак, вчера было так много пережито, что Маргарита едва пришла в себя только сегодня, в воскресенье. Тетя Софи была в церкви, все слуги, исключая Бэрбэ, тоже отправились слушать проповедь. В доме царила полная воскресная тишина, и девушка могла разобраться в своих впечатлениях, полученных по приезде.

Стоя на ступеньке у окна, она смотрела на покрытый искрящимся снегом рынок. Ей казалось, что жестокая стужа проникла и в милый старый дом и покрыла все невидимым льдом. И прежде здесь по временам появлялся мрачный дух, когда хозяином овладевала меланхолия, удручавшая домашних.