Дама с собачкой и тремя детьми (СИ)

"Я вся седая, старая. Смерть близких и другие тяжёлые несчастья раздавили меня, обессилели, обезличили. Тяжело жить. Противно жить. Когда же конец? Ещё жить? Зачем? (1937 г.)" К тому же она стала глохнуть.

.

"У сыновей своя жизнь, работа..." Нет, сыновья не забывали про мать, регулярно навещали её, приносили продукты и деньги; к тому же рядом хлопотала Анюта... "У меня ничего нет, кроме моих мыслей..." Мыслей о чём? О чём думала она, лёжа на пятом этаже в своей тёмной комнате-коридоре, не в состоянии покинуть её из-за своих больных ног? Не о несчастной стране, переживавшей тридцатые годы: несчастья, длившиеся бесконечно, стали правилом жизни. Не о литературе, конечно. Какая литература? Насчёт своих талантов она никогда не заблуждалась. Так, брожение молодости. "А что я теперь знаю? Только свою нищету, своё убожество; тот обман, который давали мне моя прошлая обеспеченность и сытость." Что можно любить, на что надеяться нынче? Но во что она верила всю жизнь?

Чехов однажды высказался так: "Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется. Я верю в отдельных людей; я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России, - интеллигенты они или мужики, - в них сила, хотя их и мало." Вот и она, наверно, видела спасенье "в отдельных личностях". Нет, - в одной. "Я никогда, никогда не расставалась мыслями об Антоне Павловиче!" Это - "душистая роса, обрызгавшая мою молодость..."

Снова и снова перечитывала она старую тетрадку с кратким повествованием, сердито озаглавленным ею когда-то "О любви". Неужели она хотела дополнить, исправить рассказанное Чеховым? Зачем? Она напишет всё заново, с самого начала, и только правду, ни слова вымысла. Только то, что было.

Она начала писать.

С детства привыкнув к двойной жизни, - той, что видна всем, и другой, существующей в воображении, она прятала свои наброски, никому не говорила о них. "Любовь... В 74 года я думаю о любви! Ведь я её никогда не знала. Так жизнь и прошла. Была ли у меня влюблённость в Чехова? Конечно, была.... Но такая подавленная, такая загнанная... Одна боль."

"Ни одного слова выдумки в моём романе нет. Всё время, пока я писала, я чувствовала себя связанной страхом увлечься своей фантазией, мечтой, предположением, догадкой, и этим исказить правду. Слишком священна для меня память Антона Павловича, чтобы я могла допустить в воспоминаниях о нём хотя какую-нибудь неточность."

"Всё труднее и труднее писать - записывает она в 1940 году. - Конечно, никогда не будет легче. Сегодня рука твёрже, но это ненадолго. Возможно, что скоро совсем буду не в состоянии взять перо в руки." Но она закончила свой труд! Публикации её воспоминаний "А.П.Чехов в моей жизни" помешала война, и опубликованы они были уже после войны, в посвящённом Чехову сборнике.

Надо сказать, что её связь с Чеховым многим была давно известна. Ещё в 1929 году Лидия Алексеевна была избрана членом "Общества А.П.Чехова и его эпохи", где выступила с докладом о творчестве писателя. Ушлые литературоведы в поисках материалов для своих трудов разыскали её и долго расспрашивали. "Вообразите, - сказал один, - сколько мы ни роемся, но не находим женщины в жизни Антона Павловича. Нет любви. Он был сух, чёрств. Наверно, он попросту не мог любить."

"Я любил нежно, страстно.. Я вас лю.... Но, может быть, мы слишком много рассуждали ..." Разве это не его слова, навсегда сохранённые в памяти?

Перед войной Лидию Алексеевну неожиданно посетила Мария Павловна Чехова. В один из редких своих наездов из Ялты, где она проживала в доме, построенном её братом, она вдруг вспомнила об Авиловой и решила с нею повидаться. Преодолев лестницу, она попала в ужаснувшую её тёмную комнату и увидела лежавшую на кровати старуху; на прикроватном столике лежала большая груда окурков. Мария Павловна пробыла недолго; возможно, она оправдывалась за давнюю свою неприязнь к незваной "антоновке".

С началом Войны младший сын перевёз её к себе. Сыновья нежно любили мать. Старший писал ей: "Всюду и всегда ты - как источник, как символ счастья, полноты жизни, радости и остроты восприятия. Всюду ты со мной и около меня, моя дорогая, моя обожаемая маманя."

Лидия Алексеевна скончалась на восьмидесятом году жизни, в 1943 году, не дожив, к сожалению, до Победы. Сыновья пережили мать всего на десятилетие: оба умерли, едва перевалив за шестьдесят лет. Потомство Михаила Авилова оказалось недолговечным: Михаил Гзовский, сын Нины, прожил только 52 года.

Грустен конец жизни любого человека. Да, писательницей Лидия Алексеевна Авилова не стала. Что-то пописывала, даже печатала. Голосок был совсем незаметный. Но под занавес она оставила воспоминания, - даже не воспоминания, а грустный и нежный роман о любви. Иными словами, всё-таки исполнила настоятельные просьбы Чехова. И это её повествование, наверно, люди будут читать и сострадательно перечитывать даже безотносительно имени её кумира. Оно самодостаточно.

Это ВСЁ.

А где же собачка?!..

Дальше.