Дама в автомобиле, с ружьем и в очках

В пустоте, наполнявшей мою голову, раздался голос Глав-Матушки: «Не переживай, отведи машину на стоянку, это не больше полусотни метров, а там спокойно все обдумаешь».

Я вышла из машины, она была белого цвета и сверкала на солнце, и поскольку я не хотела или не могла сразу же сесть за руль, то, чтобы потянуть время, решила взглянуть на значок на капоте, чтобы узнать ее марку. «Тандербёрд»[23], огромная белая птица под летним небом, Птица-громовержец.

Я села за руль. Мне показалось, что дверца закрылась сама по себе. Кожаные сиденья золотистопесочного цвета блестели, все было песочного цвета и отливало хромом. Рукоятки и кнопки торчали по всей длине приборной панели и даже между сиденьями. Я старалась не смотреть на них. Как и сказал Каравель, я не обнаружила на полу педали сцепления. Я нагнулась, чтобы рассмотреть селектор скоростей. Кроме нейтральной передачи и заднего хода, было еще два положения: начать движение и продолжить его. Лоб у меня покрылся испариной, в горле пересохло, но помимо тревоги я ощущала еще что-то другое, не знаю, как это назвать. Мне казалось, что я никогда не забуду этого момента, и мне будет жалко, что он больше не повторится. Я сняла правую туфлю, иначе каблук будет мешать нажимать на педали. Я сказала Глав-Матушке, что поехала, и медленно тронулась с места.

Сначала машина сделала резкий рывок вперед, потому что я слишком сильно нажала на газ, но тут же утихомирилась и плавно, торжественно повлекла меня за собой. Потом начался цирк. Улицы вокруг здания аэропорта уводили меня по всем направлениям, но неизменно туда, куда был закрыт въезд; раза четыре или пять я проехала по тому же маршруту, четыре или пять раз оказалась перед одним и тем же регулировщиком, который запрещал мне двигаться дальше, а один ехавший сзади водитель обозвал меня крохоборкой за то, что я не включаю индикаторы поворота, но, прежде чем найти их, эти индикаторы, – что в принципе оказалось нетрудно, – я врубила дворники, вентилятор горячего воздуха, радио Монте-Карло и опустила стекло правой двери. Я была на грани нервного срыва, когда наконец мне удалось заехать на парковку, куда я безуспешно стремилась попасть во время каждой очередной попытки, и если я еще смогла удержаться на ногах, выйдя из кабриолета, то только потому, что боялась испортить свой имидж.

Но в то же время я все-таки гордилась собой: пусть меня колотила нервная дрожь, но я знала, что преодолела страх, и чувствовала, что теперь смогу ехать на этой машине без остановки. Теперь я различала гул самолетов на взлетной полосе. Я бросила две монетки по двадцать сантимов в парковочный автомат, вытащила ключи из замка зажигания, взяла сумку, косынку и отправилась пройтись пешком, чтобы немного воспрянуть духом. Когда я пересекала улицу, идущую вдоль здания аэропорта, в лучах солнца в небо взлетала «Каравелла»[24] компании «Свиссэйр». Наверное, унося ввысь Аниту.

В зале аэропорта я купила в автомате «карту сопровождающего». Было многолюдно и очень шумно, казалось, что я даже не имею отношения к самой себе. Я поднялась на эскалаторе на обзорную площадку. Смотрела, как катится по взлетной полосе бело-синий «боинг» «Эйр-Франс», а люди в ярко-желтых жилетах суетятся на поле. Смотрела на пассажиров, которые послушно продвигались, выстроившись в цепочку, к огромной машине, а один из пилотов ходил взад-вперед, подталкивая камешек носком ботинка.

Я спустилась этажом ниже. Подошла к стеклянным дверям и поискала глазами того пилота-футболиста, но не нашла – наверное, он уже сел в самолет. Поболталась какое-то время у витрин с диковинными вещами, но самым необычным мне показалось там мелькнувшее отражение девушки в белом костюме с золотистыми волосами, не похожей на меня. Я купила газету «Франс-Суар», зашла в бар и решила прочесть заголовки, напечатанные крупным шрифтом: десять раз прочла, что кто-то что-то совершил, но так и не узнала, кто именно и что конкретно. Я выпила аперитив «Дюбонне»[25] с водкой, выкурила сигарету. Я видела, как люди встают из-за стола, забирают оставленную там сдачу и улетают на другой конец света. Я уже не помню, как себя чувствовала – счастливой или несчастной. Я выпила второй бокал, потом третий и сказала себе: «Ты что, дура набитая, собралась участвовать в автомобильных гонках со столкновениями? Чего ты хочешь, на самом деле?» И мне кажется, уже в тот момент я знала, чего хотела.

Правда, понимала еще не совсем отчетливо, это было нечто вроде непреодолимого желания, неясного смятения, похожего на беспокойство. Я слушала, как женский голос нежного тембра, звучащий почти доверительно, безостановочно повторял в громкоговорителях, к какому выходу нужно идти, чтобы попасть в Португалию или Аргентину. Я дала себе слово, что когда-нибудь приду сюда, сяду именно за этот стол и что… а вот что дальше, не знаю, правда не знаю. Заплатила. Сказала себе, что выпила за здоровье моей прекрасной Птицы-громовержца. Все. Встала, собрала мелочь со стола и отправилась к морю.