Дама в автомобиле в очках и с ружьем

Она приняла ванну. Тихим голосом заказала по телефону кофе, взяла в дверях у горничной поднос с завтраком и отдала ей погладить свой костюм, он почти высох. Она выпила две чашки безвкусной бурды, разглядывая лежавшего на ее кровати чужого мужчину, который уже стал ей близок. Потом, не выдержав, заперлась в ванной комнате и изучила содержимое бумажника. Он оказался не Жоржем, а Филиппом Филантери, родился в Париже и был моложе ее ровно на шесть дней. Ей было приятно узнать, что оба они родились под одним знаком Зодиака, а следовательно, их гороскопы хотя бы не будут противоположными, но, когда она увидела билет на теплоход, ее охватила паника. Он действительно отплывает четырнадцатого, в одиннадцать часов, с пристани Ла Жольетт, только не в Гвинею, а в Каир. Так ей и надо, нечего было лезть в бумажник.

Она приготовила ему ванну и заказала плотный завтрак, который он проглотил с большим аппетитом, прямо в ванне. Дани, завернувшись в махровую простыню, сидела на краю ванны, рядом с ним. Он был спокоен. Она смотрела на его мокрые волосы, огромные черные жуликоватые глаза, невероятно длинные ресницы и крепкие мускулы, ходившие под кожей, и как могла уговаривала самое себя. Да, у него нет ни гроша, и, встреть он не ее, а любую другую женщину, все было бы так же. Тогда чего же она хочет? Она говорила себе: Боже мой, сегодня уже воскресенье, двенадцатое, но он может передумать и не уехать, ведь мужчины, как и женщины, не ложатся в постель, не любя хоть чуть-чуть. Одним словом, всякую чепуху.

Он попросил по телефону, чтобы принесли его чемоданчик, который он оставил в своем номере, достал из него немного помятый светлый летний костюм и надел его, повязав черный галстук. Он сказал, что теперь носит только черные галстуки, так как у него умерла мать. Потом он помог одеться Дани. Он попросил ее остаться в простых очках, но она соврала, что это невозможно, так как они слишком слабые. Он сказал, что мог бы сам вести машину. Она осталась в простых очках. Когда она была готова и стояла уже у двери, он крепко обнял ее и долго гладил, целовал — на его губах еще сохранился вкус кофе — и шептал, что он истомится, пока они снова остановятся в какой-нибудь гостинице.

Ночью шел дождь, блестящие жемчужные капли лежали на кузове Стремительной птицы. Когда они проезжали Турню, показались первые лучи солнца. Макон встретил их звоном колоколов — звонили к воскресной мессе. Она сказала, что, если он не возражает, она не поедет к своим друзьям в Монте-Карло, а останется с ним до его отплытия. Но он повторил, что никуда не уплывает.

Они откинули верх машины. После Вильфранша, чтобы не ехать через Лион, он свернул на какую-то дорогу, которая вилась между скалами. Навстречу им попадались почти одни грузовики. Он свободно ориентировался на этой дороге, видно, ездил по ней не раз. Подъезжая к Тассен-ля-Деми-Люн, она вспомнила о парочке, которую встретила накануне в придорожном ресторане около Фонтенбло, и в памяти сразу всплыли все ее вчерашние злоключения. Сейчас они казались ей какой-то фантастикой, но все же в глубине ее души вновь проснулся страх. Она придвинулась к своему спутнику, на минутку прильнула головой к его плечу, и все прошло.

О себе он говорил мало, но без конца задавал вопросы ей. Самые щекотливые из них — чья у нее машина и кто ее ждет в Монте-Карло — она обходила как могла. Туманно рассказывала о своем «рекламном деле», точно описав агентство, в котором работала, только без Каравея. Стремясь переменить тему, она стала вспоминать приют. Он очень смеялся каждый раз, когда она рассказывала о Матушке. Он нашел старушку забавной, он бы мог ее полюбить. Правда, вряд ли он смог бы рассчитывать на взаимность, не так ли? Но Дани возразила: это еще как сказать. Где-то в глубине ее души Матушка в это время твердила: «Будь я жива, он бы сейчас не выглядел таким красавчиком, уж поверь мне. И наказала бы я его не за то, что ты сразу легла с ним в постель, а за то, что он собирается причинить тебе зло. А пока что скажи ему, чтобы не гнал так, иначе вы оба отправитесь на тот свет без покаяния, да еще разобьете чужую машину».

После Живора они переехали через Рону и оказались на автостраде № 7, которая шла вдоль реки, пересекая празднично украшенные городки: Сен-Рамбер-д'Альбон, Сен-Валлье, Тен-л'Эрмитаж. Не доезжая нескольких километров до Баланса, они остановились пообедать.