Дама в автомобиле

Он пальцами растянул глаза в стороны.

— Я ведь немножко и китаец.

— Слушай, поверь мне, я собираюсь поставить машину и поспать. И долго никуда не поеду.

— Я могу подождать вас в машине.

— Об этом не может быть и речи.

— В таком случае я мог бы поспать вместе с вами.

— Исключено, я во сне брыкаюсь. На юг едет много машин. Хочешь, я дам тебе совет?

— Я совершеннолетний.

Она покачала головой, вздохнула и снова тронулась. Филипп предложил ей, если она не возражает, завтра вести машину. Ведь ей, наверное, трудно с больной рукой. Она ответила, что дорогой птенчик может не беспокоиться, до завтра она обязательно найдет способ избавиться от него.

На самой окраине города она остановилась в саду какой-то роскошной гостиницы. Сад был забит машинами с номерами департамента Сены и заграничными. Она вышла, он остался в «тендерберде».

— У тебя нет денег на номер?

— Нет.

— Ты ел?

— Я как раз ужинал. Но появились вы и лишили меня аппетита.

Она сделала три-четыре нерешительных шага по направлению к освещенному подъезду. В раскрытые окна она увидела несколько запоздалых посетителей, которые ужинали за столиком. Она остановилась и обернулась к машине.

— Ну, идешь ты или нет?

Он пошел за этой утомленной очаровательной длинноногой блондинкой. Она взяла номер с ванной для себя и этажом выше комнату для него. В лифте он сказал:

— Но мне тоже нужна ванна.

— Обойдешься. Завтра утром помоешься в моей. Если хочешь, потру тебе спинку. Ты долго еще будешь дурить мне голову?

Он вошел вслед за нею в большую комнату с задернутыми шторами. Следом за ними швейцар в синем фартуке внес багаж. Увидев чемоданчик Филиппа, она удивленно воскликнула:

— Это не мой! Вы его взяли в машине?

— Это мой, — сказал Филипп.

— О, я вижу, ты все предусмотрел.

Она достала из сумки деньги для швейцара — это было нелегко из-за больной руки, — и попросила его передать, чтобы в ресторане им приготовили что-нибудь поесть, пусть даже холодное. На двоих. Они спустятся через четверть часа. Когда швейцар ушел, она, тихонько пнув ногой чемоданчик Филиппа, указала своему гостю на открытую дверь.

Он оставил ее. Было уже за полночь, но снизу доносился хохот какого-то полуночника. Комната Филиппа оказалась гораздо меньше, чем ее, и не такая уютная. Окно выходило в сад. Он посмотрел на «тендерберд», постоял в задумчивости, потом открыл свой чемоданчик, умылся, почистил зубы и решил, что переодеваться не стоит, иначе он будет выглядеть дураком.

Когда он без стука вошел к ней в номер, она стояла босая, в белых трусиках и лифчике, и старательно раскладывала у окна на сдвинутые вместе два стула выстиранный костюм. На ней были обычные очки с металлическими дужками, и он, наконец, увидел открытым все ее лицо. Сейчас оно понравилось ему еще больше. Да и тело ее было именно таким, каким он представлял его себе, — гибким и восхитительным. Она спросила, видит ли он граненую вазу, что стоит около двери в ванную комнату. Он ответил, что видит.

— Если ты немедленно не выйдешь, я разобью ее о твою башку.

Он спустился и стал ждать мисс Четыре глаза в ресторане. Она пришла в тех самых бирюзовых брюках, которые он видел у нее в чемодане. Как и белый пуловер, они весьма откровенно облегали ее. На ней снова были ее варварские темные очки.

Есть ему не хотелось. Он смотрел, как, она сидя против него с обнаженными руками, ковыряла ложечкой ледяную дыню, и нарезал ей мясо маленькими кусочками. Она говорила медленно, и голос у нее был немножко грустным. Она руководит рекламным агентством, а сейчас едет к друзьям в Монте-Карло. Она рассказала ему какую-то путаную историю о том, как в пути ее повсюду узнавали незнакомые люди и утверждали, будто видели ее накануне. Он заметил, что она уже не «тыкает» ему больше.

Когда, наконец, до него в общих чертах дошел смысл всей этой истории, он расхохотался. И правильно сделал. Он сразу же увидел, что она благодарна ему за это.

— Вам тоже кажется это смешным, да?

— Господи, конечно. Над вами просто посмеялись. Где этот ваш шофер стибрил у вас фиалки?

— Не доезжая автострады на Оксер.

— Он наверняка часто ездит по Шестому шоссе, и у него там повсюду знакомые. Он предупредил их по телефону, и они устроили спектакль по мотивам сказочки про Мальчика-с-пальчика, только в нем все наоборот.

— А жандарм? Вы думаете, жандарм тоже может поддаться на такую глупость?

— А если он друг или родственник хозяина станции обслуживания? Разве этого не может быть? А потом, вы думаете, жандармом становятся от большого ума?

Она смотрела на свою забинтованную руку, и у нее было такое же выражение, как в кафе в Шалоне, когда он наблюдал за ней через стекло. Ресторан опустел. Филипп сказал, что шутки иногда оборачиваются неприятностью, что она, наверное, сильно сопротивлялась там, на станции обслуживания, когда ее хотели просто напугать, и сама повредила себе руку. Или же ей стало дурно, и она упала на нее.

— Я никогда в жизни не падала в обморок.

— Но это совсем не означает, что вы не можете упасть.