Дама в черном

Мы едва осмеливались поднимать друг на друга глаза, и мысль, что Ларсан действительно находится среди нас, показалась мне настолько чудовищной, что, забыв о запрещении обращаться к Рультабилю, я напомнил ему:

— Но на этом завтраке присутствовал и еще один человек, которого я здесь не вижу.

Рультабиль сердито посмотрел на меня:

— Опять князь Галич! Я уже говорил вам, Сэнклер, какие дела интересуют князя на этой границе, и клянусь, что несчастья и печали дочери профессора Станжерсона его совершенно не занимают. Оставьте в покое князя Галича и его мирские заботы.

— Все это всего лишь ваши предположения, — заметил я недовольно.

— Вот именно, Сэнклер, и ваша болтовня мешает мне предполагать дальше.

Однако, увлекшись и забыв обещание, данное госпоже Эдит, защищать Старого Боба, я начал на него нападать, чтобы уличить Рультабиля в ошибке. Госпожа Эдит долго еще сердилась на меня за это.

— Старый Боб также присутствовал на завтраке, а вы исключаете его из своих предположений из-за рубиновой булавки. Если верить Старому Бобу, то эта булавка доказывает, что он присоединился к ожидавшему его со своей лодкой Тулио у выхода из устья, соединяющего колодец с морем. Но булавка не объясняет, каким образом Старый Боб мог воспользоваться этим устьем, если сам колодец мы нашли закрытым снаружи.

— Это вы, — сказал Рультабиль, устремив на меня строгий взгляд, — нашли колодец закрытым. Но я-то обнаружил его открытым! Послав вас за новостями к Маттони и дядюшке Жаку, я сбегал к колодцу и удостоверился, что он открыт. Вы этого не знали, так как, вернувшись, обнаружили меня на прежнем месте в башне Карла Смелого.

— И вы закрыли его! — воскликнул я удивленно. — Зачем вам это понадобилось? Кого вы хотели обмануть?

— Вас, сударь!

Он произнес эти слова с таким подавляющим презрением, что кровь бросилась мне в лицо. Я поднялся. Все глаза сразу же устремились на меня. И тут, вспомнив, с какой жестокостью Рультабиль обошелся со мной совсем недавно при господине Дарзаке, мне показалось, что эти глаза подозревали и обвиняли меня. Да, я почувствовал, как меня окружило всеобщее подозрение, будто я и есть Ларсан!

Я — Ларсан?

В свою очередь, я посмотрел в лицо каждому. Рультабиль не опустил своих глаз, встретив мой взгляд, полный протеста и возмущения. Гнев клокотал в моем сердце.

— Ах, так! — воскликнул я. — Надо с этим покончить. Если ты исключаешь Старого Боба и профессора Станжерсона, значит, остаемся только мы, запертые в этой комнате, и если Ларсан находится среди нас, то покажи же нам его, Рультабиль!

И я с бешенством повторил:

— Покажи его нам, покажи! Ты снова медлишь, как тогда на суде.

— Разве я не имел причин к промедлению на суде? — спокойно спросил он.

— Ты хочешь еще раз позволить ему скрыться?

— Нет, клянусь тебе, что на этот раз он не убежит!

Почему во время разговора со мной тон его голоса оставался угрожающим? Неужели он действительно верил, что Ларсан притаился во мне? Я встретился взглядом с Дамой в черном. Она смотрела на меня с ужасом.

— Рультабиль, — сказал я прерывающимся голосом, — не думаешь же ты… ты же не предполагаешь…

В этот момент совсем близко от Четырехугольной башни раздался выстрел. Мы все поднялись со своих мест, вспомнив приказ Рультабиля, отданный трем слугам, стрелять в каждого, кто попытается выйти из башни. Госпожа Эдит бросилась к двери, но Рультабиль успокоил ее одной фразой:

— Если будут стрелять в НЕГО, то выстрелят все трое, сударыня. Этот выстрел служит сигналом для меня. Я могу начинать.

И он вновь повернулся ко мне:

— Господин Сэнклер, вам следовало бы знать, что я никогда и никого не подозреваю без достаточных оснований. Я всегда опирался на свой здравый смысл. Это достаточно солидная опора, которая еще ни разу не подводила меня. И я предлагаю всем здесь присутствующим вместе со мной воспользоваться этой опорой. Садитесь же и постарайтесь внимательно наблюдать за моими действиями. Сейчас на этой бумаге я докажу вам материальную возможность появления Лишнего тела.

Затем, еще раз проверив, что задвижка в двери надежно закрыта, он возвратился к столу и взял циркуль.

— Я специально провожу этот опыт, — сказал он, — именно в том самом месте, где и появилось Лишнее тело. Он будет неопровержим.

Циркулем он измерил на рисунке Дарзака радиус круга, соответствующего башне Карла Смелого, и изобразил подобный же круг на листе белой бумаги, прикрепленной к чертежной доске. Когда круг был начерчен, Рультабиль отложил циркуль, взял маленький стаканчик и поинтересовался у Дарзака, знакома ли ему эта краска. Робер Дарзак, так же, как и все мы, ничего не понимавший в действиях молодого человека, ответил, что использовал эту краску для своего рисунка.

Добрая половина краски в глубине стаканчика высохла, но господин Дарзак полагал, что оставшегося количества будет вполне достаточно, чтобы придать рисунку тот же цвет, в который он раскрасил и план полуострова Геркулес.