Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле

— Но, Иван Семенович, — заныл метрдотель, — это очень сложный вопрос… Я пожилой человек, и память у меня не та, что прежде… И вообще, вы же знаете, мы не любим создавать проблемы своим постоянным клиентам… у нас приличное заведение…

— Значит, создадите проблемы себе! — холодно произнес капитан, протягивая руку за бутылкой. — Ты, Профессор, не хотел возвращаться на нары? А придется!

— Что, очень серьезное дело?

— Куда уж серьезнее! Убийство, и не одно!

— Так бы сразу и сказали. — Профессор тотчас же успокоился. — В таком случае постараюсь вспомнить.

— Да уж постарайся, будь добр! Если надо, погляди в документах… вы ведь учитываете продажи?

— Разумеется, учитываем. — Профессор изобразил на лице обиду. — Я же сказал, у нас нет никакого криминала! Но мне документы не нужны, у меня память хорошая, хоть я и пожилой человек… — Он еще раз взглянул на бутылку и уверенно проговорил: — Пети Шампань, «Шато де Монтифо»… хороший коньячок, двадцать лет выдержки… дорогой, конечно, так что в основном мы продаем его бокалами, по пятьдесят — сто грамм.

— Но тут явно продали бутылку, причем навынос!

— Совершенно верно. И купила эту бутылку женщина, Татьяна Романовна Холодцова.

— Татьяна Романовна? — удивленно переспросил капитан. — Директор школы?

— Совершенно верно! — подтвердил метрдотель. — Она самая!

Капитан поблагодарил Профессора и покинул ресторан.

Через сорок минут капитан звонил в дверь трехкомнатной квартиры на улице Тимирязева.

Дверь почти сразу открылась, на пороге появился крупный мужчина средних лет с квадратными плечами и медно-красным квадратным лицом, в синем спортивном костюме и тапочках с выразительными собачьими мордами и длинными ушами. Взглянув на Зеленушкина, он гаркнул хриплым голосом:

— Кто? Зачем? По какому вопросу?

— Мне бы Татьяну Романовну, — ответил капитан, невольно вытянувшись, как на построении.

— Татьяна, к тебе! — рявкнул мужчина и удалился.

При этом он пытался идти строевым шагом, но ему мешали тапочки, которые то и дело соскальзывали с ног.

На смену мужчине появилась женщина лет сорока пяти, с темными волосами, уложенными вокруг головы в корзиночку, и губами выразительного малинового оттенка.

— По какому вопросу? — спросила она в точности как муж. — Имейте в виду, если по поводу зачисления в школу — я принимаю только у себя на работе…

— Может быть, мы все же пройдем в квартиру? — предложил капитан. — В коридоре как-то неудобно разговаривать… — Он покосился на двери соседних квартир.

— У меня нет секретов от общественности! — отрезала хозяйка. — Кто вы такой, чтобы я вас пустила в свою квартиру?

— Капитан Зеленушкин, — представился Иван Семенович и протянул свое удостоверение.

— Что же вы в коридоре стоите? Пройдемте в квартиру! — испуганно проговорила женщина и поспешно захлопнула за капитаном дверь. — Зачем же на лестнице разговаривать!

Она провела капитана в свой кабинет. Это была просторная комната, заставленная книжными шкафами. На полках Иван Семенович разглядел тома Макаренко, Ушинского, Песталоцци и других, менее известных педагогов. Татьяна Романовна села за стол, накапала себе валерьянки и, торопливо выпив, обратилась к капитану:

— Что он на этот раз натворил? Говорите прямо, я должна знать правду, пусть даже самую страшную!

Капитан растерянно молчал, тогда хозяйка воскликнула, театральным жестом подняв руки:

— Он хороший, добрый мальчик! Все это — тлетворное влияние его приятелей, а также телевидения, радио и прочих средств массовой информации! Мы с мужем отдаем все силы его воспитанию! Вы же знаете, я дипломированный педагог, заслуженный учитель… — Она широким жестом указала на стену кабинета, увешанную дипломами в рамочках. — Но что мы можем сделать против всего этого разлагающего влияния?

Она всхлипнула, высморкалась и продолжила несколько простуженным голосом:

— Он у нас поздний ребенок, а поздние дети — самые любимые… Скажите, а у вас есть дети?

— Извините, а при чем здесь мои дети? — удивленно переспросил Зеленушкин.

— Нет, вы скажите — есть у вас дети? — настаивала Татьяна Романовна.

— Вообще-то нет… — признался капитан. — Но я не понимаю, какое это имеет значение…

— Тогда вы действительно не понимаете! — воскликнула женщина. — Тогда мне очень трудно будет объяснить вам свои чувства…

— Татьяна Романовна, о чем вы говорите? — спросил ее капитан. — О каких чувствах?

— О материнских, конечно!

— При чем здесь ваши материнские чувства?

— Как — при чем? Ведь вы пришли ко мне по поводу моего сына, Ромочки? Он опять что-то натворил?

— Нет, я к вам совсем по другому вопросу!

— Ах по другому? — Женщина мгновенно успокоилась и неодобрительно взглянула на капитана. — Тогда что же вы мне голову морочите?

— Я вам ничего не морочил, — ответил Зеленушкин. — Вы мне слова не давали вставить!

— Так по какому же вы вопросу? Имейте в виду, у меня очень мало времени. — Она демонстративно взглянула на часы. — Я должна еще подготовить отчет о проделанной за год работе…

— Я должен задать вам вопрос по поводу бутылки французского коньяка, которую вы приобрели в ресторане «Солонка».