Дама выбирает кавалера (СИ)

Я прикрыла глаза, представляя, как разгуливаю под руку с Сергеем по его французскому парку, как мягкие лучи солнца пробиваются сквозь ажурный зонтик, как тёплый поцелуй делает этот воображаемый день ещё приятнее. В память о наших столичных приключениях я бы даже разбила в глубине парка свой сад камней.

И слуги будут шептаться, что новая барыня у них немного блаженная, что вместо роз возится с песком и булыжниками.

Мои хрустальные мечты, которым так и суждено было остаться мечтами, как завещал великий комбинатор, не трогать руками, были прерваны чужим появлением. После позорного побега на второй этаж я передумала идти в свои комнаты и по итогу притаилась в тёмном углу библиотеки, тихонько шмыгнув туда, пока мужчины еле слышно разговаривали в гостиной. О чём — мне даже не было особо интересно.

В моё уединённое царство ворвался Голицын. Точнее, мягко вошёл, сразу выискивая в темноте комнаты мою притаившуюся в углу дивана фигурку.

— Позволишь? — Я кивнула, и Сергей присел на другом конце дивана. В сумерках питерского вечера глаза его поблескивали, как у кота. Мы помолчали. Я чувствовала, что Голицын не решается начать тяжёлый разговор, который был неизбежен, а я мечтала и вовсе молчать до конца своей жизни, чтобы не рушить нашу прекрасную, воображаемую сказку.

— Вера. — Граф первый нарушил хрупкую тишину. — Ты не хочешь ехать из-за того, что я не могу жениться на тебе?

Я не удержалась от нервного смеха. Да плевать мне было на женитьбу и на развод, и на жену Голицына с высокой колокольни. Я знала, что Сергей любит меня, и этого было достаточно, чтобы кинуться в омут этих не одобряемых всем белым светом отношений. Но если бы всё так было просто.

— Нет, совсем нет. — Произнесла я, на ощупь находя руку мужчины и крепко её сжимая.

— Тогда почему? Я не понимаю… — Я толком не видела его лица, но в голосе звучало такое отчаяние, что сердце замирало. Сергей прижал мою ладонь к своей щеке. Я мягко погладила кончиками пальцев жёсткую щетину.

Я молчала. Потому что ответ был таким простым и сложным одновременно. И неожиданно осознала, что я уже готова рассказать ему настоящую правду. Не все эти лживые истории, наслаивающиеся друг на друга, не отмахнуться в очередной раз. Готова рассказать про себя, про мир и про мою любовь, что не может преодолеть страх. Я мысленно стояла перед горным озером, соблазн прыгнуть в него был невыносимым. А страх холодных вод ещё сильней.

«Разве ты не любишь Голицына?» — прозвучал в моей голове отчётливо голос Уварова.

И я сделала решительный шаг прямиком в ледяное озеро.

— Сергей, это прозвучит безумно, но я тебя прошу отнестись к этому со всей серьёзностью. — Я сделала глубокий вдох. — Я из будущего. — Молчание было мне ответом, потому я продолжила. — В это сложно поверить, но в далёком, очень далёком будущем люди изобретут множество восхитительных вещей, в том числе такие устройства, которые смогут перемещаться во времени за считаные минуты.

— Это самый необычайный отказ в предложении, который я когда-либо слышал. — Донёсся глухой ответ, а рука моя была отстранена от лица. Я тихо вздохнула. Что же, я предполагала, что путь будет непростым.

* * *

— Если бы я хотела тебе отказать, я бы так и сделала. — Я села прямо, глядя на Сергея. Глаза постепенно привыкли к темноте, так что теперь, в слабом свете из высокого окна, мы видели друг друга довольно отчётливо. — Вы же близки с императором, верно?

Сергей нахмурился, кивнул.

— Причём здесь император?

Я решила зайти с самого очевидного и самого страшного факта для людей, близких к власти того времени. Если Голицын был вхож ко двору и Павла, и теперь Александра, он наверняка был в курсе настоящей правды. Но об этом точно не могла знать сиротка из провинции. Я крепко взяла Сергея за руку.

— В ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта 1801 года в покои императора Павла ворвались двенадцать гвардейцев. — Я почувствовала, как граф попытался вырвать свою руку из моих ладоней, но не дала ему это сделать. Говорила быстро и тихо. — Среди них был Пален Пётр Александрович, братья Зубовы, Аргамаков, Яшвиль и ещё девятеро недовольных императором. Павел подозревал заговоры против себя каждую минуту своей жизни. Поэтому, заслышав шум, пытался бежать. Сначала через коридор, ведущий к спальне императрицы, но тот оказался заперт, потом попытался спрятаться. Заговорщики вытащили императора из его убежища и заставили подписать акт об отречении. Между Николаем Зубовым и Павлом возник спор на повышенных тонах, а после и короткая схватка. В результате пылкий, да к тому же выпивший Зубов ударил царя своей золотой именной табакеркой в висок. Павел упал без чувств. Скарятин, офицер измайловского полка, довершил дело, задушив императора офицерским шарфом. Наутро народу сообщат, что император скончался от апоплексического удара.

Я замолчала, напряжённо глядя на Голицына. Тот всматривался в моё лицо, не веря услышанному. Конечно, он знал о заговоре, но такие подробности были неизвестны и ему. До 1905 года история убийства Павла будет жёстко цензурироваться.