Дамасские ворота

— Они что-то имеют против меня? — спросил Лукас.

Он обернулся, уловив, что кто-то из лагеря крадется за ними. В свете костра он разглядел, что это был мальчишка, у которого были какие-то нехорошие глаза: то ли злоба в них горела, то ли безумие, то ли он просто страдал косоглазием. Обнаружив, что его заметили, мальчишка с хихиканьем убежал. Мужчины, сидевшие вокруг костра, продолжали кричать.

— Ты им не понравился, — сказала Нуала. — Идем. Только не беги.

— О черт! — выругалась Роза.

Они продолжали идти небрежной походкой, высоко держа голову.

— Может, запеть что-нибудь? — предложила Сония.

— Нет, — сказала Нуала. — Они подумают, что ты израильтянка. Те всегда поют.

Лукасу подумалось, что даже израильтяне на неогегельянской прогулке не запели бы в данной ситуации. Над головой с оглушительным грохотом пролетел вертолет, ослепительный луч его прожектора театрально шарил по земле.

— Эти люди, — объяснила Лукасу Нуала, — думают, что у тебя дурной глаз. И что ты шпион. И еврей. И что мы защищаем тебя.

— Ну и ну. Почему они так думают?

— Не знаю, — ответила Нуала. — Они какие-то полоумные. Мулла у них полоумный.

Похоже, больше она ничего не могла сказать. Взглянув на обочину, он увидел десятка два человек, которые бежали вдоль колючей проволоки. Какая-то развеселая компания, смеющаяся и вопящая, тычущая в него пальцем, славящая.

— Почему я? — спросил Лукас пересохшими губами.

— Ну, тут ходят слухи… — сказала Сония. — У них убили нескольких человек, возможно, снайперы из поселения через дорогу. По правде говоря, в лагерях есть провокаторы.

— Мулла внушает, что ты не человек, — спокойно объяснила Нуала. — Он говорит, что ты что-то еще.

— Что?

— Не знаю. Не человек. Дух вроде джинна.

— Но тем не менее еврей, да?

— Да, — сказала Сония. — Это не лечится, — вздохнула она. — Может, это лагерь для меджнунов. В любом случае не стоит здесь оставаться.

— Хорошо, — согласился Лукас.

Когда вновь появился вертолет, Лукас предложил:

— А не считаете, что армия выручила бы нас?

Ему показалось, что он начинает понимать, в чем смысл израильской армии.

— Нас? — переспросила Нуала. — В смысле, тебя. Если ты представитель прессы, они решат, что ты явился сюда очернять их. К тому же один из них только что был убит. Они могут взвалить ответственность за его гибель на тебя.

«Может быть, мы и несем ответственность», — подумал Лукас. Если бы они известили солдат, Ленни спасли бы. Но у иностранных волонтеров в секторе не было принято бегать с донесениями к солдатам.

— А представь, Крис, что их тут нет и помочь тебе некому, — сказала Сония.

— Знаешь, как он представляет это себе? — съязвила Нуала. — Мол, он американец. Их оружие куплено на его деньги. Его шпионы работают с их шпионами. Он считает, что они ему обязаны.

— Он не это имел в виду, — сказала Сония.

— Не это, — подтвердил Лукас. — Думаю, я имел в виду, что, в конце концов, они больше люди, такие же как я. Они не рыцари Круглого стола, но они не станут убивать меня за то, что я еврей. Или джинн.

За темным полем вспыхнули новые костры.

— Нельзя им доверять, — сказала Сония. — Дело в том, что здесь нельзя доверять никому. Одни израильтяне помогут тебе. Другие — нет.

— Я не собирался сваливать с армией и оставлять вас трех здесь! — вспылил Лукас. — Я просто подумал, не стоит ли попытаться обратиться к ней за помощью.

— Дело в том, — проговорила Нуала, — что все мы в разном положении.

Они снова остановились, чтобы посмотреть на отдаленные огни.

— Зачем, по-твоему, Линда затащила нас сюда? — спросил Лукас. — Что было у нее на уме?

— Это мы выясним, — ответила Сония. — И очень скоро.

— Может, миротворцы пошлют патруль. Это было бы мило.

— Аминь, — подытожил Лукас.

Кто-нибудь среди этого множества религий, подумал он, должен помолиться за всех бедняг в мире, которые ждут помощи от белых машинок ООН на отвратительных разбитых дорогах мира, и за горемык, мотающихся в них.

От оставшейся позади деревни меджнунов неслось пение. Мелодия была не слишком вдохновляющей.

Обернувшись, Лукас увидел то, что могло быть только толпой палестинцев, приближавшихся во тьме. У каждого в руках был какой-нибудь светильник — фонарики, керосиновые лампы, факелы. Казалось, они кричат все разом. В ночи, окутавшей пустыню, и впрямь можно было вообразить, что это движется Божье воинство — воинство Гидеона, Господня избранника, Его силы. Несомненно, такими они и видели себя — идущими на поиски врага Бога и их врага. Лукаса.

— Они думают, что мы убегаем, — сказал Лукас; все прибавили шагу.

Они почти бежали в темноте, держась бледно светящейся полосы дороги. Лукас думал об «огненных галстуках»[363], о кривых садовых ножах и ножах для стрижки овец, о всех видах казни, которые способно изобрести злое воображение для созданий, как он, притворяющихся людьми, но не являющихся ими. Он нашел руку Сонии, и они побежали вместе к вершине невысокого холма. Над головой светились мириады звезд, как глаза демонов.