Дамочка, что надо

Хуан стиснул его запястья, и они принялись топтаться, слившись воедино, попеременно тесня друг друга. Мышцы их рук и плеч напряглись, а на животе и на голых бедрах Хуана стали рельефными. Противники поочередно брали верх, оба щерили зубы и не мигая смотрели друг на друга.

Наконец нападавший неожиданным рывком освободился от хватки Хуана, спотыкаясь, отступил назад и опять бросился в атаку. На сей раз Хуан оказался проворнее. Он ушел в сторону, схватил урода за плечо и резко рванул. Описав полукруг, противник ударился о край бассейна и скатился в воду, поскольку ничего иного сделать уже не мог.

Люк, как буйвол, навалился на него и начал топить. Избавившись от напряжения, доктор Фицджералд снова опустился в шезлонг. Он сделал вдох, долгий, трепетный, болезненный вдох, и грудь его словно обдало огнем. Доктор даже спросил себя, долго ли он не дышал.

– Слава тебе. Господи! – прошептал он.

Его руки задергались от боли, пронизавшей их сверху донизу. Доктор опустил руки, и они повисли как плети вдоль подлокотников. Он попытался привести в норму дыхание.

На противоположном краю бассейна Хуан тяжело опустился на кафель и сидел, широко раздвинув ноги, будто тряпичная кукла, марионетка с перерезанными ниточками. А в бассейне, по грудь в воде, неуклюже возился Люк, исполненный мрачной решимости. Он продолжал держать разбойника, не давая ему вынырнуть на поверхность. Вода вокруг него так и бурлила.

Но вот Хуан, похоже, мало-помалу вернулся к действительности, увидел Люка и осознал происходящее. Лицо его исказилось от боли, Хуан подался вперед и крикнул:

– Дядюшка Люк, не надо!

Но Люк не обратил никакого внимания на призыв юноши. Вода вокруг него волновалась все слабее и слабее.

Хуан оттолкнулся руками, стал на четвереньки, подполз к краю бассейна и опять закричал:

– Дядюшка Люк! Прекратите! Доктор Фицджералд, выступавший всего лишь в роли зрителя, очнулся, выпрямился в кресле и громко сказал:

– Не лезь к нему, малыш. Он знает, что делает, оставь его.

И тут он с удивлением поймал себя на том, что произнес эти слова шепотом, и его никто не слышал. Да он и не надеялся, что его услышат.

Хуан неуклюже плюхнулся в бассейн, не нырнул, а скорее просто рухнул в воду и, еле волоча ноги, пошел к Люку. Каждое движение давалось ему с огромным трудом – настолько он изнемог. Потом эта диковинная безмолвная борьба возобновилась. Хуан и Люк дрались, будто изнуренные акулы за ушедшую под воду добычу. Люк что-то пробормотал, но доктор не расслышал его, а Хуан ничего не ответил губернатору. Потом Харрисон вдруг отвернулся и оставил Хуана в покое. Он медленно направился к доктору Фицджералду, подняв руки над водой. Подойдя, он тяжело взгромоздил локти на край бассейна, устремил на доктора невидящий взор и бросил:

– Вызови полицию, Эдгар.

Голос его звучал тихо и ровно.

Напротив них Хуан вытаскивал из воды мужчину. Тот был либо без сознания, либо мертв. Доктор сказал: «Разумеется» – и встал. Все его тело онемело, нервы расходились, как будто его избили дубинками. Пошатываясь, он заковылял к коттеджу, чтобы позвонить. Тело все никак не желало расслабляться.

Глава 11

Губернатор Харрисон сидел в шезлонге и, тяжело дыша, смотрел, как на другом краю бассейна Хуан делает этому сукину сыну искусственное дыхание. Ему хотелось сказать мальчику, чтобы он бросил это занятие, пусть сукин сын сдохнет, но у него не было сил возвысить голос, да и потом в конечном счете это уже не имело значения. Главное, Хуан жив.

Во время драки губернатора охватил ужас, и он мог только смотреть, как этот чертов малохольный норовит одним ударом ножа свести на нет все итоги его тяжких трудов. Теперь, когда все кончилось, он злился на незадачливого убийцу скорее по инерции. Слишком уж большое облегчение испытывал он от того, что Хуан жив, чтобы еще питать какие-либо чувства к безумцам.

А кем еще мог быть этот человек, если не безумцем! Выбегает не пойми откуда среди бела дня, босиком, голый по пояс, страшный как смертный грех, размахивает ножом, норовя убить совершенно незнакомого ему человека на глазах у двух свидетелей.

Более чем вероятно, что он сбежал из сумасшедшего дома. Во всяком случае, там ему самое место.

За бассейном Хуан, оседлав этого чокнутого, трудился, растирая ему спину. Как будто заставить маньяка дышать снова было очень важно. Но если мальчику от этого легче, пусть себе потешится.

В двери появился Эдгар. Он шел как человек, у которого раздроблены коленные чашечки. Лицо его было белым как снег.

– Полиция выезжает, – доложил он, – а два человека придут покараулят его до приезда полиции.

– Хорошо.

Хуан крикнул с дальнего края бассейна:

– Дядюшка Эдгар! Взгляните-ка!

– Ах, да, – отозвался Эдгар, будто лунатик. – Разумеется.

Губернатор смотрел, как Эдгар идет вокруг бассейна. Ноги у него заплетались, как у только что появившегося на свет жеребенка, и Харрисон поймал себя на том, что не в состоянии поверить в способность этого человека сделать то, что надо было сделать. Как же заставить его расправить плечи?