Дамочка, что надо

– Думать. А чтобы сберечь время, поедем дальше. Они расплатились и спустились к машине. Тут Элли сказала:

– Мне и впрямь хочется повести машину, а ты сможешь думать не отвлекаясь.

Грофилд чувствовал, что лукавит, позволяя уговорить себя, но плечо все ныло, а крутить баранку и впрямь не хотелось, поэтому он просто сказал:

– Дорога чертовски трудная, ты знаешь.

– Я умею водить. Дай мне ключи.

– Ладно. – Он отдал ей ключи. Они сели в машину и покатили на юг. Сразу же за городской чертой дорога снова пошла вверх и принялась виться змеей среди гор.

Сидя на пассажирском месте, Грофилд задумчиво смотрел в ветровое стекло и следил за небом, становившимся все синее, и за грязно-белым капотом «датсуна», который рыскал туда-сюда, повторяя изгибы извилистой, как штопор, дороги. Грофилд не очень усердно предавался размышлениям, расслабился, и боль в плече пошла на убыль.

Вдруг Элли резко нажала на тормоз, и Грофилд очнулся от полусна-полузабытья. Он поднял глаза, думая, что путь преградили люди с пистолетами, но увидел вместо них целое стадо черных коз. Они спускались с крутого заросшего склона слева, пересекали дорогу, а потом сползали вниз с другого крутого склона справа. Двое молодых конных пастухов в белых рубахах и брюках, темных серапе и соломенных шляпах, похожих на сомбреро, только с полями поуже, сновали взад-вперед по дороге слева и справа от стада, не давая козам разбредаться.

Грофилд посмотрел на них, посмотрел на коз, посмотрел на едва заметную тропу, по которой те шли, и щелкнул пальцами.

– Элли, – сказал он, – если ты говоришь по-испански, мы спасены.

– Только в пределах школьной программы. А что?

– Спроси парней, за сколько они продадут своих лошадей.

– Что?!

– Лошади, лошади. Быстрее, пока они не проехали.

– Но зачем нам нужны…

– Сейчас не время, дорогая. Сначала, рог favor. спроси их, сколько они хотят за своих лошадей.

– Ну…

Они вылезли из машины, и Элли на ломаном испанском обратилась к всаднику, ехавшему вдоль ближнего фланга стада. Сначала пастух впал в замешательство, но потом объявил, что лошади не продаются.

– Скажи ему, что деньги американские, – попросил ее Грофилд. – По сто долларов за каждую лошадь, отличными десятидолларовыми банкнотами.

Элли перевела. Всадник, казалось, заколебался, тогда Грофилд вернулся к машине, открыл чемодан, взял деньги и, подойдя, показал их пастуху.

Всаднику было не больше двадцати, а его напарнику на другой стороне дороги и того меньше. Вид зелененьких произвел на него впечатление и заставил задуматься, но и только. Когда Грофилд увидел, что денег мало, он сходил к машине, взял еще сто долларов и с помощью Элли сообщил пастухам, что поднимает до ста пятидесяти долларов за каждую лошадь.

Козы остановились и разразились громким «м-е-е-е», робко топчась на дороге. Всадники над ними быстро тараторили друг с другом по-испански, который, очевидно, был не только выше козьего разумения, но и непонятен Элли. Потом они выдвинули встречное предложение: сто пятьдесят долларов за одну лошадь.

Но Грофилд покачал головой.

– Две лошади или ничего. Скажи им.

Элли перевела. Снова последовало торопливое совещание. Оба задумались, а когда Грофилд заметил, что они искоса поглядывают, не пойдет ли он опять к машине за деньгами, ему стало ясно, что сделка состоялась. Демонстративно сунув стопку денег в карман, он громко сказал Элли:

– Ну, ничего не выйдет. Да и ладно. – Он махнул рукой, как бы говоря, что передумал и решил бросить торги.

Тогда ближайший к ним всадник снова заговорил с Элли, и она перевела его слова:

– Он говорит, что за седла и одеяла придется платить дополнительно.

– Еще пятьдесят долларов за все.

Она передала его слова, и весь мир вдруг превратился в улыбки и кивающие головы. Грофилд принес остальные деньги, всадники спешились, и все пожали друг другу руки. Всадники, низведенные до положения пешеходов, снова погнали своих коз, а Элли и Грофилд так и стояли, держа лошадей за веревки.

– Ну, – сказала Элли, – теперь у нас две лошади. Как раз то, о чем я всегда так мечтала.

Грофилд вскочил в седло с сияющей улыбкой до ушей, как на рекламе сигарет. Лошадь почувствовала незнакомого седока, заволновалась, но Грофилд сказал:

«Тпру, малыш» – и принялся повторять иные уместные в таких обстоятельствах выражения из вестернов, и животина успокоилась.

– Дай мне поводья своей лошади, – сказал Грофилд Элли. – А сама поезжай за нами в машине.

– Это же надо, а? – ответила Элли. – А я забыла в Филадельфии свой фотоаппарат.

Глава 2

Самое интересное заключалось в том, что здесь жили люди. Они проводили тут дни и ночи – в горах, через которые цивилизация с горем пополам ухитрилась проложить одну-единственную двухрядную дорогу. Она извивалась, ломалась, корчилась и грозила того и гляди прекратить существование. Едущий по этой дороге автомобилист мог утратить строгость мышления и предположить, что окружающие его горы недоступны и негостеприимны не только для него, но и для всех остальных людей. Однако это было весьма далеко от истины.