Дамочка с фантазией

***

– Ну что, Людмила? Еще парочку желе?

Долохов без малейших признаков насмешки поглядывал на девушку, сидевшую напротив. Она в свою очередь не без сомнения смотрела на стол, где стояло шесть пластиковых чашечек, примерно двадцать минут назад еще наполненных фруктовым желе самых разных сортов. Все это были ее боевые трофеи - сам Долохов принял "на грудь" только малехонькую чашечку эспрессо. Он терпеть не мог этот десерт, не понимал, как вообще можно есть туго колышущуюся массу - словно сладкую медузу жевать! - однако Люда испытывала столь детский восторг от изобилия желейного ассортимента, отыскавшегося в "Бригантине", что Долохову не хватило жестокости напомнить о таких мелочах, как гастрит, колит и язва желудка, которые запросто должны были воспоследовать вслед за неумеренным поглощением чистейшей химии.

– Еще парочку? - повторила она нерешительно. - А какое я ела? Киви, малина, ананас, манго, клубника… Вот разве что вишневое попробовать и смородиновое? Ну и еще одну порцию манго, хорошо? Оно самое вкусное.

Долохов безропотно поднялся и направился к стойке. Выбрал три пластиковые чашечки - ярко-розового, темно-розового и ядовито-оранжевого цветов, поставил на подносик, расплатился и вернулся к столику.

– А как вы думаете, - спросила Люда, с усилием отковыривая кусок мангового желе, - оно где-нибудь в магазине продается? В смысле, в сухом виде, в пакетиках. Я бы купила домой.

– Да наверняка разыщете в универсаме каком-нибудь, - обнадежил ее Долохов. - В "Европе", "XXI веке" или в "Этажах" - определенно есть.

– Это хорошо, - радостно сказала Люда, которая как раз приступила не то к вишневому, не то к смородиновому продукту (навскидку определить Долохов затруднился бы). - Безумно люблю желе! Я совсем маленькая была, мы с мамой ездили в Ташкент к ее подруге, давно, когда какие-то остатки Союза сохранились, там еще была нормальная обстановка. И в каком-то огромном парке зашли в павильон, кафе, и там продавали желе, и я тринадцать порций съела, вы представляете? Узбек, ну, буфетчик, просто уже смеяться начал, когда мы снова и снова подходили к стойке.

Долохов внутренне ухмыльнулся. Ей-богу, он понимал этого узбека!

– Так на чем я остановилась? - спросила наконец Люда, с явным сожалением отодвигая последнюю чашечку.

– На том, что вам показалось, будто одного из тех парней вы где-то видели. Но я так и не понял, раньше или потом.

Люда посмотрела на него задумчиво. "Не только у мужчин путь к сердцу лежит через желудок, - подумал Долохов. - К женскому сердцу можно протоптать ту же тропинку". После девяти порций желе Людмила и доверяет ему не в пример больше, чем в столовой, а главное - вспоминает о том неприятном августовском вечере, когда на нее напали, уже с меньшим напрягом, чем прежде. Правильно говорят, что сладкое - лучший транквилизатор. Разговор наконец-то перешел в сугубо деловое русло, без охов-вздохов и причитаний. Понятно, как она себя чувствовала, раздетая, под циничными взглядами трех парней, которые в любую минуту могли бы ее просто-напросто вульгарно изнасиловать. Однако у Людмилы оказались крепкими не только нравственные устои, но и нервы. Все-таки видела она шайку в темноте, да еще в ситуации, которая не располагает к особой наблюдательности, а поди ж ты - описывает их достаточно подробно и вразумительно. Сначала у Долохова мелькнула мысль, что она может и приврать для красного словца, но потом вспомнил, что "атаманшу"-то Людмила даже в морге смогла опознать, - и поверил ей.

– Я с сентября хожу в спортзал "Динамо", - сказала девушка. - На степ. "Степ" - значит шаг. Это что-то вроде аэробики, только немножко попроще. Но тоже нагрузка нормальная, я там так похудела! Здорово, правда? Хоть на человека стала похожа.

Долохов чуть не сказал, что, с его точки зрения, Людмиле надо немедля бросать этот степ, что бы там ни означало это слово, однако он счел за лучшее промолчать, подозревая, что после такого проявления мужского шовинизма Людино доверие к нему сразу сошло бы на нет. Он даже ухитрился издать некое одобрительное мычание. И воодушевленная девушка продолжала: