Дамочка с гарантией

А произошел какой-то шум, хлопок, резко изменилось положение самолета, подул какой-то жуткий ветер. Стюардесса Алиса сначала упала на Яну, лежащую ничком на массажном столе. Потом она грязно выругалась, поднялась на ноги и, с трудом хватаясь за все, что можно было ухватить, поспешила к каюте пилотов. Но навстречу ей уже вышел второй пилот. У Яны, у которой полностью заложило уши и возникла резкая головная боль, замедлилась реакция на происходящее.

Всю свою жизнь Цветкова боялась именно этого момента, это был ее ночной кошмар, и сейчас мозг просто отказывался верить в происходящее. Да-да! Именно в то, что они терпят авиакатастрофу. Нет, оставалась надежда, что пилот вышел в салон, чтобы успокоить пассажиров. Что он сейчас скажет: «Не волнуйтесь и не паникуйте! Мы попали в зону турбулентности и заодно немножко коснулись зоны шторма. Сейчас все наладится, мы тихо и мирно полетим дальше». Но вместо этого он закричал диким голосом:

— Самолет потерял управление! Мы стремительно теряем высоту! Шансов нет! Командир на ручнике пытается сделать невозможное! Оба двигателя накрылись! Ждать нечего! Мы почти долетели, но до земли не дотянем! Единственный выход — прыгать! Пошли! Алиса, открывай дверь!

— Куда прыгать? — не поняла Яна, отлепившись от стола.

Почему-то ей приходили очень глупые мысли в голову, словно это была защитная реакция.

Например, сейчас она подумала, а не отпечаталась ли у нее на лице окружность от отверстия в столе, ведь значительное время она лежала лицом вниз. Кого это сейчас могло волновать и кому это было интересно?!

— Прыгайте вниз! Алиса! Реагируй быстрее! У нас много топлива, ждать нельзя!

— Без парашюта? — охнула Яна.

— Какой парашют? Их отродясь в большую, гражданскую авиацию не дают! С ними шансов погибнуть больше! Мы максимально, насколько можно снизились и летим над морем. Если повезет не расшибиться о воду, то есть шанс выжить! Скорее! Если рухнем, шансы уменьшатся.

Ну, а дальше была обжигающая боль соприкосновении с водой и огромная тяжесть в груди, которая сразу же навалилась на Цветкову. Последнее, что она запомнила, — ее собственный истошный крик:

— Это — низко?! Вы с ума сошли?! Я разобьюсь! Высота десятиэтажного дома! Нет! Не надо! Не убивайте меня! Я — мать троих детей! Пощадите!

Она сопротивлялась как могла, намертво вцепившись во что-то. И уже совсем из последних сил Яна Карловна Цветкова выдала самое сокровенное:

— Люди, да я же плавать не умею! Какое море?! Что вы делаете?! Да мне все равно, где умирать! Я не хочу быть утопленницей! Оставьте меня в покое! Передайте Мартину, что я его люблю!

И все. Боль, темнота, невозможность дышать.

Психика человека интересно работает в таких экстренных ситуациях. Яна так до сих пор до конца и не поверила, что случилось самое страшное, то, чего она боялась всю жизнь. А вот когда ее тело погрузилось в воду, она реально запаниковала, потому что, как ни старалась, не могла направить свое тело вверх. Она вошла в эти огромные толщи воды с такой силой и такой скоростью, что тело и под водой продолжило свое губительное движение вниз. Она слабо забирала руками, ногами и пыталась подняться наверх, хотя Яну это вряд ли спасло бы потом, ведь она не умела держаться на поверхности воды, но инстинкт есть инстинкт. И в какой-то момент Яна даже начала некоторое движение вверх, но ее силы были слишком малы, а толща воды слишком большая, и Яне не хватало кислорода.

Она не умела задерживать дыхание и поняла, что проиграла эту битву. Соленая вода начала проникать в легкие. А это было обидно потому, что Яна только-только увидела, как сверху пробивается свет. Ей почти удалось подняться. Последней мыслью Яны было: «Я же говорила… нельзя меня было скидывать. Я не планировала утопиться».

Яна сама не успела разобраться, верит ли она в чудо или в загробную жизнь. Темнота, поглотившая ее, не дала ей в полной мере определиться. Да и смерть от утопления оказалась не такой уж долгой и мучительной. Она умерла почти сразу. От взрыва и огня было бы, наверное, быстрее, но болезненнее. Но Яну безумно удивило, что после смерти люди могут перерождаться не только в других живых существ, пусть даже в кошечку или собачку, а вообще в неодушевленные предметы. Она превратилась в твердый, каменный фонтан, который сильно сдавливали со всех сторон, наверное, бетон или опоры. Из ее внутренностей все время извергалась вода. Но, несмотря на то, что она превратилась в камень, Яна почему-то продолжала чувствовать боль, тошноту, рвоту.

— Давай, давай, девочка! Господи, как же она уже наглоталась! Дочь моя! Любовь моя! — услышала Яна.

Она узнала голос своего отца и закашлялась.

— Еле выцепил ее, еле нашел, еще бы немного и Яна ушла бы в пучину, — сказал другой голос, тоже знакомый Яне, и она уже даже поняла, что он принадлежит ее другу — патологоанатому Витольду Леонидовичу.