Дамская визжаль

Часа в три или в половине четвертого сидел я за компьютером в своем кабинете и работал в поте лица чай с шоколадными пряниками. Ничто не предвещало. Вдруг чувствую — что-то упало. Легкое. Буквально из меня. Нагибаюсь под стол, и точно — маленькая черная пластмассовая деталька. У ног лежит. Вот, думаю, дожился. Еще и пенсию не выработал, а уже. По частям. Это сегодня она маленькая, черная и пластмассовая — а завтра? Большая, белая и… Страшно подумать. Кинулся я искать — откуда она могла выпасть. Ощупался с ног до головы. Ничего не нашел, кроме щекотки. В монитор себя всего осмотрел. Там все на месте. Даже корзину осмотрел. Восстановил все файлы… ничего. А деталька лежит. Маленькая и пластмассовая. Может, она нужная в организме. Понятное дело, это не гайка. Тем более не болт. Ничего на ней не висит, и ничего ею не прикручено, и, даст бог, ничего не отвалится. Но если механизм более тонкий? Если последствия скажутся не сей минут? Мало ли что… Уж какая там работа, когда пряник в горло не лезет. Два часа искал, а потом оказалось, что это заглушка от ножки стула отвалилась. Конечно, стул — это не конь. Да и я не полководец. А мог бы… Впрочем, сейчас не время полководцев. Приличной шашки или там бурки с папахой днем с огнем не сыщешь. Не говоря о коне. Одни стулья в продаже. Да и от тех части отваливаются.

Сквозь шум дождя

* * *

Как говоришь ты —

Красиво и убедительно…

Можно подумать!

* * *

О, сколько радостей

Имеем мы от детей наших! —

Нашим врагам…

Прогуливаясь перед сном

Бреду не спеша… Вдруг —

Короткий, пронзительный вскрик

Из квартала «веселых домов» —

Маньяк на охоте…

Страшно работать девчонкам

В эту безлунную ночь.

* * *

Весенним вечером

Сидим с тобой вдвоем,

Взыхая томно…

Честнее было бы

Истошно замяукать!

Дождливым летним вечером на даче коротаю время, слушая шум дождя

Сквозь шум дождя —

Тягуче и надрывно:

Нажра-а-лся га-ад! —

Сосед домой пришел…

Раздумья

Немолод уже…

Пора бы и свить гнездо…

Но яйца… Как их снести?!

* * *

Полночь. Не сплю.

Корчу свирепые рожи —

Сегодня я снюсь врагу…

* * *

А вот и я!

Ты думала: «Пропал» —

Нн — нет! Всего лишь

Завалился за подкладку.

* * *

Лунная ночь.

Так хочется бросить курить —

Просто сил никаких…

* * *

Старею…

Силы уже не те…

Лишь с третьей попытки

Смог взгляд оторвать

От твоего декольте…

* * *

сниму его осторожно —

после бани прилипший

березовый листик

к твоей, еще влажной…

к твоей, необъятной…

* * *

весенние облака

в каждом слове твоем

обещастье

Портфель Николая Васильевича

У гоголевского портфеля, в котором хранилась рукопись «Мертвых душ» и который нам наконец решился показать Музей Пушкина к юбилею писателя, довольно странная история. У кого он только не побывал. Однажды, когда им владела одна учительница младших классов, ее сын Пашка десяти лет случайно, собирая тетрадки в школу, перепутал портфели и положил не в гимназический, а в портфель Гоголя свое сочинение на тему о том, как он провел лето. На другое утро выяснилось, что в сочинении нет ни единой ошибки. Даже и самая последняя запятая стоит на своем месте. Сообразительный мальчик стал брать сочинения своих товарищей на ночевку в портфеле. За этот, с позволения сказать, «постой» одноклассники платили ему по две копейки с листа, а те, у кого денег не было, приносили то бублик с маком, то калач, а то и перочинный ножичек с затейливой наборной рукоятью. Вся эта история закончилась нехорошо, некрасиво. Кто-то из товарищей Пашки пожаловался родителям, и… сидеть незадачливый коммерсант толком не мог неделю, а то и больше.

Потом следы портфеля теряются и через несколько десятков лет обнаруживаются уже в фондах какого-то провинциального литературного музея. Уж как случилось, что в портфеле пролежала два или три месяца рукопись рассказа сотрудника музея, — никто не знает. Сам-то сотрудник, недолго погоревав о пропаже, легко восстановил весь рассказ по памяти, напечатал в местной газете «За наше счастливое прошлое» и гонорар пропил с такими же писателями, как и он сам, в местной чайной. Когда же отыскалась первая рукопись, то удивлению автора не было предела — из всего рассказа нетронутой оказалась только фамилия автора — Копейкин. Даже само название было изменено на более звучное и интригующее. Слог стал таким легким и блестящим, образы такими сложными и многогранными… Следы Копейкина и его рукописи исследователям проследить не удалось. Кажется, он уехал с рукописью своего рассказа в Москву, обивать пороги тамошних редакций, и там сгинул. Уже потом, через год или два, как ему пропасть, ходили слухи, что объявилась в столице шайка из самых что ни на есть изгоев приличного литературного общества — всклокоченные поэты, испитые прозаики и оборванные эссеисты, промышлявшие кражей рукописей знаменитых писателей. И атаманом этой шайки был некто другой…