Дамские пальчики. Казино

Теперь все приобретало определенный смысл. Почему бы Хенрехену было не предложить мою кандидатуру? Комиссар через шесть недель уйдет в отставку. Если предложение Хенрехена окажется неудачным, то останется загадка погибшей женщины, которую можно объявить пропавшей без вести и неопознанной. Не более того. Этого недостаточно, чтобы понизить в должности старшего инспектора, впрочем, вполне компетентного.

Если комиссар не примет предложения Хенрехена, это не будет иметь никаких последствий. Станет ли комиссар понапрасну забивать себе голову? Ведь скоро он сможет спать спокойно и не беспокоиться о срочном вызове. Мое уважение к Хенрехену выросло на полметра.

VI

В приемной я увидел Талли. Он сидел на старом обтянутом красной кожей диванчике, на котором за долгие годы сиживало множество лейтенантов и капитанов, перед тем как услышать о своей отставке или получить служебное взыскание. Талли нервно потирал колено. Его галстук съехал набок.

- Что случилось? - спросил я.

- Господи, откуда мне знать!

Через минуту из своего кабинета вышел Хенрехен и двинулся прямо на меня:

- Вы рассказывали об этом деле кому-нибудь из репортеров?

- Нет, господин инспектор.

- Они не перестают надоедать комиссару. Он уверен, что утечка идет от вас.

- Но это не так.

- Как идут дела?

- Блестяще.

- Другого я от вас и не ожидал. Уверен, что вам по силам прояснить эту непроницаемую тайну.

- Я знаю.

За сим он скрылся в своем кабинете.

- Что его так беспокоит? - спросил Талли.

- Тщеславие, ненависть и недостаток денег, - ответил я. - Пока.

Он проводил меня взглядом. Должно быть, подумал, что я теряю контроль над собой. Об этом же говорил довольный вид Хенрехена. Талли был мне симпатичен. Не будь я так угнетен, рассказал бы ему всю историю в подробностях. Но настроение у меня было собачье.

Талли догнал меня у выхода.

- Подожди, - произнес он запыхавшись и вытащил из своего потрепанного портфеля справку о пропавших без вести. - Слушай, я нашел женщину, соответствующую твоему описанию. Богата, между тридцатью и сорока. Желаю тебе жениться на богатой. Может, это улучшит твое настроение.

Я промычал благодарность и уставился в рапорт. На верхней строке было написано: «Не складывать». Я сложил лист вчетверо. Немного погодя вновь развернул. Хоть какое-то развлечение.

VII

Катарина Сааведра-и-Карвахал, герцогиня де Бежар, 367-я восточная улица. Тридцать три года. Шестьдесят килограммов. Метр семьдесят. Глаза зеленые.

Будучи сам из крестьян, я откровенно веселился в предвкушении беседы с благоверным герцогини.

Приблизившись к резиденции Сааведра-и-Карвахал, я надавил на кнопку звонка. Передо мной была довольно вычурная кованая решетка в испанском стиле и огромных размеров дверь из непрозрачного стекла.

На тяжелой медной доске я увидел выгравированное имя владелицы дома. Под именем располагался герб - медведь, борющийся с вздыбленным орлом. Подпись гласила: «Я и король», а вовсе не «Король и я». Может быть, из-за этого герцог и оказался в ссылке.

Время шло. Я успел позвонить еще четыре раза и выкурить полсигареты, пока не услышал звонкий стук каблучков.

Вместо дворецкого или горничной дверь мне открыла дама, одетая во все оранжевое. Длинная черная коса покоилась на ее плече. На ней было внушительных размеров изумрудное колье, а в руке она держала лондонскую «Таймс», открытую на странице финансовых новостей.

В другой руке, на которой все пальцы тоже были целехоньки, она держала высокий стакан с оранжевой жидкостью. Женщина холодно смотрела на меня сквозь решетку. Кольцо с изумрудом, прекрасно сочетавшееся с колье, поблескивало на ее безымянном пальце.

- Добрый день, - сказал я.

Она оглядела меня с ног до головы и пригубила свой стакан. У нее были длинные аристократические пальцы.

Я возблагодарил Бога, что успел почистить ботинки. Правда, для этой цели я использовал рукав своего пиджака.

- Кто вы? - спросила женщина абсолютно спокойным голосом.

Она вновь подняла стакан и сделала небольшой глоток. При этом я заметил, как приподнялась ее грудь. На ней не было ничего, кроме оранжевого платья, прекрасно сочетавшегося с цветом напитка. Я тяжело вздохнул:

- Это резиденция Сааведра-и-Карвахал?

Она бросила взгляд на медную доску, прежде чем вновь посмотреть на меня. В ее глазах я прочитал глубокое презрение.

- По всей вероятности, - сказала она.

Я почувствовал, что краснею, и протянул ей свой значок. Она покачала головой:

- Удостоверение личности.

Я вытащил свое удостоверение. Она принялась изучать фотокарточку. Наконец она открыла решетку и пригласила меня войти.

Проходя мимо нее, я уловил то тончайшее смешение запаха чисто вымытой кожи и аромата дорогих духов, которое встретишь разве что на Шестидесятой и Девяностой улицах Ист-Сайда, между Пятой и Лексингтон-авеню.

Она прошла в комнату, в которой можно было бы поместить всю мою квартиру да еще поставить два «кадиллака». Ее слегка покачивало, из чего я заключил, что в стакане был не апельсиновый сок.