Дамское счастье

Дениза стала расспрашивать. В каком роде манто? Но покупательница сама не знала, у нее не было определенного желания, ей хотелось посмотреть имеющиеся в магазине модели. Девушка, уже очень уставшая от работы, утомленная множеством публики, совсем растерялась: у Корная, в Валони, ей приходилось обслуживать немногочисленную клиентуру; кроме того, она еще не знала ни количества моделей, ни их места в шкафах. Поэтому ей пришлось обратиться с расспросами к товаркам, а ожидающие дамы уже стали терять терпение; наконец, г-жа Орели заметила г-жу Дефорж, о связи которой с Мурэ ей, конечно, было известно, и поспешила подойти.

— Сударыня, — спросила она, — с вами кто-нибудь занимается?

— Да вот барышня, которая там ищет, — ответила Анриетта. — Только она, кажется, не очень опытная; она что-то ничего не находит.

Заведующая окончательно парализовала Денизу, заметив вполголоса:

— Видите, вы ничего не умеете делать. Отойдите в сторону, пожалуйста. — И прибавила вслух: — Мадмуазель Вадон, манто!

Она не отходила все время, пока Маргарита показывала модели. Продавщица принимала с покупательницами тон сухой вежливости, держась с неприятной манерой девушки, одетой в шелк, но питающей, незаметно для себя, зависть и злобу по отношению ко всем изящно одетым женщинам, с которыми ей постоянно приходится соприкасаться. Услышав, что г-жа Марти хотела бы что-нибудь не дороже двухсот франков, она сделала презрительную гримасу. О, надо решиться на большую сумму, за двести франков невозможно найти ничего приличного. И она стала бросать на прилавок дешевые манто, как бы говоря: «Видите, какие это жалкие вещи». Г-жа Марти и не осмеливалась признать их хорошими. Наклонясь к уху г-жи Дефорж, она шепнула:

— Не правда ли, лучше когда прислуживает мужчина?.. С ними гораздо легче.

Наконец, Маргарита принесла шелковое манто, отделанное стеклярусом. Она отозвалась о нем с почтением. А г-жа Орели подозвала Денизу и заметила:

— Должны же вы хоть на что-то быть годны… Накиньте его себе на плечи.

Дениза, пораженная в самое сердце, отчаявшись добиться когда-либо успеха в этой фирме, стояла неподвижно, опустив руки. Ей, наверное, откажут; дети останутся без хлеба. Гул толпы отдавался в ее голове, она чувствовала, что шатается, мускулы ее омертвели от охапок одежды, от этой физической работы, которой она никогда раньше не знала. Однако нужно было повиноваться, и она предоставила г-же Орели драпировать на ней манто, словно на манекене.

— Стойте прямо, — приказала г-жа Орели.

Но не прошло и минуты, как о Денизе забыли. Вошел Мурэ с Валаньоском и Бурдонклем. Он поклонился дамам и выслушал их похвалы великолепной выставке зимних новинок. Особенно много восторгов выпало на долю восточной гостиной. Валаньоск, заканчивавший обход магазина, был скорее удивлен, чем восхищен, ибо в конце концов, — думал этот апатичный пессимист, — ведь это не что иное, как скопление огромного количества коленкора в одном месте. Бурдонкль же, забыв о своей причастности к фирме, горячо поздравлял хозяина, стараясь загладить впечатление от своих утренних надоеданий и тревог.

— Да, да, дела идут отлично, я доволен, — повторял сияющий Мурэ, отвечая улыбкой на нежные взгляды Анриетты. — Но я не хочу мешать вам, сударыня.

Тут все взоры снова обратились к Денизе. Она отдалась в руки Маргариты, и та медленно вертела ее.

— Ну, что скажете? — спросила г-жа Марти Анриетту.

Последняя, как непогрешимый законодатель моды, решила:

— Неплохо и фасон оригинальный… Только, мне кажется, неважно сидит в талии.

— Надо его посмотреть, сударыня, на вас самих… — вмешалась г-жа Орели. — Вы же понимаете, что на мадмуазель, которая не блещет фигурой, оно не может производить должного впечатления. Выпрямитесь, мадмуазель, чтобы лучше было видно.

Присутствующие улыбнулись. Дениза побледнела. Ей было стыдно, что ее превратили в манекен, который рассматривают без стеснения, отпуская при этом шуточки. Г-жа Дефорж, поддавшись антипатии, которую внушала ей диаметрально противоположная натура Денизы, и раздраженная кротким выражением лица девушки, зло прибавила:

— Конечно, оно сидело бы лучше, будь платье мадмуазель не так мешковато.

И она бросила Мурэ насмешливый взгляд, как парижанка, которую забавляет нелепый наряд провинциалки. Он уловил в этом влюбленном взгляде ласку, торжество женщины, счастливой своей красотой и уменьем одеться; как благодарный любовник, он счел долгом тоже пошутить, несмотря на свое благожелательное отношение к Денизе и на скрытую прелесть, которую, как знаток женщин, угадывал в ней.

— Не мешало бы ей и причесаться, — шепнул он.