Дамы из Грейс-Адье и другие истории

Тут большая полосатая крыса вылезла из-под обшивки стены и начала грызть уголок полотна, где была вышита клетка. Удивительно — как только крыса прогрызла стежки, клетка и вправду исчезла! С радостным пением птица упорхнула в окно.

«Признаться, все это довольно странно, — подумал герцог, — однако вряд ли она могла вышить картины после моего прихода. Должно быть, сия юная особа изображает то, что затем происходит на самом деле, а значит, всем ее фантазиям суждено сбыться! Посмотрим, что там дальше».

Герцог снова вгляделся в полотно.

На следующей картине к дому приближался рыцарь в серебряных доспехах. Герцог и рыцарь вступали в жестокий спор, а на последней картине (которую дама как раз завершала) рыцарь вонзал свой меч в грудь Веллингтона.

— Нечестно! — возмутился герцог. — У него меч, копье и кинжал, а еще эта шипастая штуковина на цепи! А я совсем безоружен!

Молодая дама только равнодушно пожала плечами.

— Не могла бы ты вышить мне хотя бы маленький меч? Или пистолет? — взмолился герцог.

— Нет, — отвечала вышивальщица. Закончив работу, она закрепила последнюю нить крепким узелком, встала и вышла из комнаты.

Герцог выглянул из окна и заметил за выступом холма блики, отбрасываемые серебряными доспехами. Алое перо на шлеме рыцаря пламенело в лучах солнца.

Герцог обшарил дом в поисках оружия, но не нашел ничего, кроме гнутого оловянного кубка. Пришлось возвращаться в комнату с пустыми реками.

Внезапно в голову герцогу пришла необычная идея.

— Придумал! Не буду с ним ссориться — тогда обойдется без драки. — Взгляд Веллингтона упал на вышивку. — Нет, что за самодовольное выражение! Разве можно устоять и не вступить в спор с эдаким болваном!

Герцог задумчиво сунул руку в карман и внезапно ощутил прикосновение чего-то холодного и металлического. Ножницы миссис Памфри!

— Слава богу, хоть какое-то оружие! Но как его использовать? Вряд ли рыцарь станет любезно дожидаться, пока я воткну острие в щель доспехов.

Тем временем всадник пересекал поросший мхом мост. Стучали копыта, клацали доспехи. В окне мелькал алый плюмаж!

— Как же я сразу не догадался! — вскричал герцог. — Ссора тут вовсе ни при чём, все дело в вышивке!

Он вынул ножницы миссис Памфри и принялся распарывать стежки на картине, изображавшей, как рыцарь приближается к дому, ссору, собственную гибель. Закончив, герцог выглянул в окно — никаких следов рыцаря.

— Превосходно! — вскричал он. — Продолжим!

Полностью сосредоточившись на работе, что-то бормоча под нос и постоянно прокалывая пальцы, герцог добавил к изысканной вышивке молодой дамы громадные уродливые стежки. Первая картина изображала весьма условную фигуру человека (сам герцог, выходящий из дома), вторая живописала воссоединение с потерянным конем (Копенгаген, вышитый в примитивной манере), а третья — благополучное возвращение сквозь брешь в стене.

Герцог хотел изобразить, как на деревню обрушиваются леденящие кровь бедствия. Он даже начал подбирать тревожно-красные и опасно-оранжевые шелка, но спустя некоторое время вынужден был признать, что ему не хватит мастерства.

Герцог надел шляпу и вышел из дома. Снаружи он увидел Копенгагена — именно в том месте, где уродливые неумелые стежки поместили его на полотне; воссоединение коня и хозяина было поистине радостным. Герцог оседлал Копенгагена и вернулся в деревню.

Впоследствии Веллингтон считал, что недолгое пребывание в доме, опоясанном рвом, не причинило ему вреда. Ему довелось быть дипломатом и политиком, и даже премьер-министром Великобритании, но с годами в голову герцогу все чаще приходила мысль о тщетности его трудов. Однажды Веллингтон заметил миссис Арботнот[14] (своему близкому другу): «На полях сражении я был господином своей судьбы, а теперь вынужден подлаживаться ко всем. Я столько раз шел на компромиссы, что в политике считаю себя условной фигурой, жалким подобием человека!»

Миссис Арботнот удивилась, отчего так внезапно побледнел и встревожился герцог.

Мистер Симонелли, или эльф-вдовец