Дамы тайного цирка

Лара склонила голову к одному плечу, затем к другому – в надежде, что какой-нибудь ракурс ей всё-таки понравится. Ей вспомнилась небольшая стопка фотографий, которые она в детстве вырезала из свадебных журналов. Они с подругами рады были даже прошлогодним потрёпанным номерам «Современной невесты» из зон ожидания в парикмахерских, куда их матери ходили на завивку, осветление и окрашивание. Когда никто не видел, девочки прятали старые журналы в портфели, а позже разглядывали у себя в комнатах, и каждая вырывала страницы со своими любимыми моделями платьев из шёлка, тафты и фатина. Лара хранила некоторые страницы годами, и из них сложился упрощённый образ вот этого платья, которое сейчас отражалось в зеркале. Она вздохнула. Никакое платье не оправдало бы таких завышенных ожиданий. Но это было слишком взрослым, слишком старомодным: больше исторический костюм, чем свадебный наряд.

Лара обернулась, напряжённо прислушиваясь, не возвращается ли мать на второй этаж. В коридоре было тихо. Она улыбнулась. Рассматривая своё отражение, она начала желать, чтобы юбка платья стала менее облегающей в бёдрах, а шлейф – более пышным. Подёргав его, она сконцентрировалась изо всех сил, и ткань поддалась и распустилась, как раскрывающийся цветок в замедленной съёмке, складки взлетали и опадали, укладываясь перед ней.

– Вот сюда, – сказала она, и ткань повиновалась. – Чуть меньше. – Ткань взвихрилась, как живая, шелестя и перемещаясь, чтобы угодить ей. – Превосходно. – Лара повернулась, глядя, как уменьшается шлейф, пока она не приказала: – Стой.

Она покружилась перед зеркалом, любуясь разлетающейся юбкой. Дальше настало время заняться цветом.

– Чуть светлее, ближе к слоновой кости, меньше платины.

Серебристые тона платья потеплели до мягкого оттенка слоновой кости, как телеэкран, корректирующий яркость.

– Гораздо лучше. – Она прикинула, стоит ли оставлять в октябре открытый лиф без рукавов. – Может быть, рукава?

Платье заколебалось, как будто заклокотало, не понимая, что делать.

– Кружевные рукава, – уточнила она.

Платье немедленно повиновалось, как почтительный портной, и вдоль её руки соткался затейливый кружевной узор, словно края сшивали вместе поющие птички из диснеевских мультфильмов.

– Лара Барнс, что ты делаешь?!

Позади неё стояла мать, уперев руку в бедро; в другой она держала искусной работы колье из двадцати нитей жемчуга. В центре сияла большая бриллиантовая вставка в викторианском стиле.

– Мне оно не нравилось! – воскликнула Лара, защищаясь. Она погладила новую юбку, как послушного питомца, давая платью понять, что с изменениями закончено.

– Тогда иди в магазин и купи другое. Ты не можешь просто заколдовать платье, Лара!

– Ну очевидно же, что могу! – Брови Лары взлетели от возмущения, она повернулась лицом к матери. – Нам не понадобилось его менять, у меня получилось лучше.

– Рукава вообще не подходят. – Одри Барнс нахмурилась и провела пятернёй по пшеничного цвета коротким волосам. – Развернись, – скомандовала она, сопровождая свои слова вращением кисти. – Ты будешь нервничать на церемонии, и чары спадут. Попомни мои слова. Это опасная затея.

– Ты же можешь поддержать его целым, если моё заклинание пропадёт.

– Вот мне больше беспокоиться не о чем.

Мать Лары была блестящей заклинательницей, пусть даже ненавидела пользоваться магией. Она отдала колье дочери и занялась заколдованным свадебным нарядом: провела ладонями по кружевным рукавам, и под её прикосновением они превратились в струящийся шифон. В отличие от Лары матери не приходилось говорить платью, что делать, оно подчинялось её мыслям. Одри вернула платиновому бисеру первоначальный цвет, но потом передумала и заменила его целиком мягким вышитым узором.

– Вот так, – сказала она. – Нужно что-то плотное по контрасту с рукавами.

На выходе получилось платье цвета слоновой кости с рукавами того же цвета, платиновой отделкой на лифе и пышной юбкой в пол.

– Так гораздо романтичнее, – заключила Одри.

Лара оглядела изменения в зеркале и осталась довольна.

– Тебе нужно чаще зачаровывать платья, матушка!

Одри бросила на дочь сердитый взгляд, забрала у неё из рук украшение и надела ей на шею.

Лара в восхищении потрогала колье.

– Где ты прятала эту побрякушку?

– Оно принадлежало Сесиль, – сказала Одри. То есть прабабушке Лары.

Колье действительно выглядело знакомым.

– Ты носила его раньше?

– Нет, – ответила мать, любовно глядя на свои изменения в платье, поправляя его здесь и там и лёгкими прикосновениями меняя оттенок и фасон. – Но ты его видела. Бабушка в нём на портрете.

Лара сотни раз проходила по коридору мимо портрета Сесиль Кабо, но никогда не задерживалась, чтобы рассмотреть его внимательнее. Она попыталась припомнить колье.

– Она унаследовала его от матери.

– Я не знала. – Лара потрогала изящные жемчужные нити, удивляясь, почему ни разу не находила его в детстве, когда рылась в материнской шкатулке с украшениями.