Дань псам (ЛП)

Жрикрыс понял, что Штырь еще надеется на него. «Делайте то, что правильно, говорил нам Дассем». Боги, впервые за все это время он вспомнил слова Первого Меча. «Есть закон выше приказа офицера. Выше слова Императора. Вам дали мундиры, черт вас раздери, но это не лицензия на полный произвол. Бейте лишь врага, бросающего вам вызов. Делайте то, что правильно, ведь доспехи защищают не только ваши кости и мясо. Они защищают честь. Цельность. Справедливость. Солдаты, постарайтесь меня услышать. Ваши доспехи защищают человечность. Глядя на своих солдат, на ваши мундиры, я вижу сочувствие и истину. Когда добродетели рушатся — помогай вам боги, ибо никакие доспехи больше не спасут вас».

— Ладно, Штырь. Я иду за тобой.

Резкий кивок. — Дассем был бы горд. И совсем не удивлен.

— Нужно следить за Градизеном — он хочет девочек, хочет их кровь. Когда появится Умирающий…

— Да? Что же, Грязиплен может полизать дырку Худа. Ничего он не получит.

— Мгновение назад мне почудилось…

— Что почудилось?

— Что ты трехлапая собака. Но я ошибся. Ты скорее похож на Гончую Тени. Идем, я знаю, где все укрылись от дождя…

* * *

Сирдомин покачал талвар в руке, оглянулся назад, на Искупителя. Поза бога не изменилась. Он стоит на коленях, сгорбился, закрыл лицо руками. Поза покорного смирения. Отчаяния, поражения. Едва ли ее можно счесть вдохновляющим стягом, под которым начинают битву, за который стоит сражаться; Сирдомин снова поглядел на женщину в низине — и ощутил, как из души по каплям вытекает воля.

Над головой содрогающиеся облака, бесконечный дождь из келика, сделавший все черным. Капли жгут глаза, веки онемели. Он уже привык к тяжкому грохоту, к слепящим разрывам молний.

Когда-то он сражался за недостойное дело — и поклялся, что «никогда больше…» И вот он здесь, стоит между богом невообразимой мощи и богом, в которого не стоит веровать. Один желает жрать, второй, кажется, не против быть сожранным — да что он забыл между ними?

Отчаянный вздох Искупителя заставил его повернуться. Ливень сделал Итковиана черным, похожие на жидкий навоз струи стекали по запрокинутому к небесам лицу. — Умирает, — пробормотал он так тихо, что Сирдомину пришлось сделать шаг поближе. — Но не такого конца он желал. Умирать целую вечность. Кто согласится на подобную участь? Для себя лично? Кто стал бы призывать такую судьбу? Могу ли… могу ли я помочь?

Сирдомин чуть не упал, будто ударенный кулаком в грудь. «Это… Беру сбереги, это неправильный вопрос! Не для такой… твари. Погляди на себя, Искупитель! Тебе не исцелить того, кто не желает исцеляться! Тебе не починить то, что наслаждается изломами!» — Ты не можешь, — прорычал он. — Искупитель, ему не помочь. Ты падешь. Пропадешь, будешь проглочен.

— Он хочет меня. Она хочет меня. Она дала ему свою жажду. Неужели не видишь? Они объединились.

Сирдомин бросил взгляд на Верховную Жрицу. Она отращивала руки, в каждой оружие, каждый клинок крутится и воет, создавая сеть режущего железа. Келик облачками брызг летит с лезвий. Танец ведет ее всё ближе.

Нападение началось.

— Кто, — шепнул Сирдомин, — объединится со мной?

— Найди ее, — велел Искупитель. — Глубоко внутри она прежняя. Тонущая, но еще живая. Найди ее.

— Селинд? Она мне безразлична!

— Она — пламень сердца Спиннока Дюрава. Она — его жизнь. Сражайся не за меня. Не за себя. Сражайся, Сирдомин, за друга.

Воин прерывисто всхлипнул. Душа его нашла голос, и голос оказался стоном отчаяния. Задыхаясь, Сирдомин поднял клинок и устремил взор на женщину, извивавшуюся в гибельном танце. «Смогу ли я? Спиннок, глупец, как ты мог пасть столь глубоко?

Смогу ли я ее найти?

Не знаю. Не думаю».

Но его друг нашел любовь. Абсурдную, смехотворную любовь. Его друг, каким бы он ни был, заслуживает шанса. Единственный дар, стоящий хоть чего-то. Единственный.

Смахивая с глаз черные слезы, Сирдомин вышел навстречу.

Ее восторженный вой ужаснул бы любого.

* * *

Хватка летела сквозь тьму. Может быть, она здесь в плоти. Может быть, от нее осталась лишь душа, вырванная из тела и падающая лишь под тяжестью собственных сожалений. Однако руки ее рассекают жгуче-холодный воздух, ноги дергаются в поисках опоры — там, где не на что опереться. Но воздуха в бездонном колодце становится все меньше, дышать все труднее…

В мире снов любой закон можно исказить, извратить, сломать. Так что и она, ощутив быстро приближающуюся почву, сумела повернуться вверх головой, необъяснимо резко замедлить падение — и миг спустя она стоит на неровных камнях. Под ногами захрустели пустые ракушки; она услышала слабый треск — это ломались кости каких-то грызунов.

Моргая и тяжело вздыхая, она просто стояла на месте, чуть присев и опустив руки.

Хватка ощутила тяжелый звериный запах, как будто очутилась в логове хищника.