Данайцы, дары приносящие

Мисс Констанс Тэйл добродушно посмотрела на Люси. Люси выглядела расстроенной. Мисс Констанс Тэйл моментально почувствовала, что в этом есть и ее вина и поняла, в чем было дело.

Позже Люси пришла в некое подобие сарая для дров, построенного в кустарнике. Хэккет нетерпеливо мерил шагами пол.

- Что там насчет твоего отъезда? - прямо спросила она.

- Скоро, - ответил он. - Сейчас я просто убиваю время. Мне так велено, впрочем, как и тебе. Сидеть спокойно и оставаться в живых.

- Но ты сказал...

- Что я уезжаю. Я уеду, как только додумаю одну свою идею. Потом я приеду обратно, если у меня ничего не выйдет или если меня поймают.

- Но... что...

- У меня есть идея, - повторил Хэккет, - которая может объяснить, почему мы не понимаем, как работают аппараты грэкхов, которые они нам оставили. Это не очень здоровая идея. Не думаю, что кто-нибудь кроме меня отнесется к ней серьезно.

- Ты мне скажешь?

Он пожал плечами.

- Насколько правдивы грэкхи? - спросил он.

- Но... по-моему, они вообще не... Им вообще нельзя ни в чем верить!

- Они сказали, - продолжал Хэккет, - что они благодарны нам за спасение алдарианина. Но они сначала пытали, а затем убили его. Они лгали?

Люси кивнула головой. Мысль об этом была ей неприятна.

- Они сказали, что алдариане - их ученики, но они убивали их более или менее регулярно, женщин и детей тоже. Так как - они лгали?

Люси в недоумении уставилась на него.

- Это... это может быть. Я не знаю. Но это может быть...

- Они сказали, что оставляют с нами несколько алдариан, вызвавшихся добровольно помочь нам. Ты думаешь, что это правда?

- Не знаю.

- Мне нравятся алдариане, - сказал Хэккет. - Они нравятся всем. Они делают всякие сумасшедшие вещи, порядка того, что ведут незнакомые машины в интенсивном уличном движении. Но на корабле были женщины алдарианки и дети, о чем грэкхи не упомянули, и двое из них были убиты, а также и один ребенок. Помнишь? Грэкхи хотят выглядеть такими добрыми и благородными. Но, может быть, они держат женщин и детей, как заложников, чтобы их мужья и отцы не наделали каких-нибудь глупостей. Нескольким алдарианам разрешили остаться на Земле. Ты думаешь, что грэкхи сделали это по доброте сердечной?

Люси, закусив нижнюю губу, уставилась на него.

- Нет... Я не верю, что... по крайней мере, когда ты говоришь...

- Ты сказала, что тебе пришла в голову мысль о натянутых отношениях между алдарианами и грэкхами. Над этими словами следовало подумать. Но если алдариане похожи на людей, а ведут они себя почти так же! - а люди, которых они любят, остались заложниками у грэкхов, которые несомненно убьют их, а может быть, замучают, если алдариане откажутся выполнять их приказы - они будут драться за грэкхов зубами и ногтями. Им ничего не останется делать! Поэтому, на них нам особенно полагаться нечего. Так?

Люси выглядела подавленной.

- Это ужасно, Джим! Но, может быть, ты и прав...

- Ты знаешь, что это так. Ты видишь, к чему я клоню? Грэкхи лжецы! И посмотри, в каком положении мы очутились благодаря им! Мы варвары! Мы используем их удобрения, но не знаем, как их изготовить. Мы делаем из морской воды пресную с помощью их аппаратов. Мы знаем, что получается, но не знаем, почему. Мы используем трансляторы энергии, но мы не понимаем, как они работают. Мы - как дикари, которым дали паровые локомотивы и магнитофоны... Мы видим, что они действуют, но не понимаем, как. Вот у меня и возникла сумасшедшая мысль, почему мы этого не понимаем. Она слишком сумасшедшая для того, чтобы ее хоть кто-нибудь счел здравой. Мне все придется сделать самому - и у меня могут быть неприятности. И я совсем не хочу сидеть в тюрьме, когда грэкхи вернутся сюда.

Люси заколебалась.

- Можешь ты мне сказать, в чем все-таки заключается твоя мысль?

- В том, что грэкхи - лжецы!

Она непонимающе на него взглянула.

- Грэкхи - лжецы, - повторил он. - Вот и все.

Она нахмурилась, недовольная и даже рассерженная, потому что ей показалось, что он не хочет ничего говорить ей.

Он ухмыльнулся.

- Сумасшедшая мысль, а? Она настолько абсурда, что я сам не могу в нее поверить. Пойдем, Люси, я куплю тебе содовой в той самой аптеке, где ты пила ее раньше в свои двенадцать лет.

- Не пойду! - сказала Люси. - Моя кузина слишком много наболтала о нас, и они подумают...

- Они подумают о приятных и сентиментальных вещах, - сказал Хэккет. Они подумают, что очень жаль, что ты заинтересовалась человеком, который даже не смог удержаться на работе. Пойдем.

Она запротестовала, но в конце концов уступила. Они прошли по солнечной улице и вошли в аптеку, и заказали каждому по содовой с малиновым сиропом. И Люси была страшно удивлена тем, что аптека оказалась намного меньше, чем она помнила, а стулья были намного ниже, что, конечно, было просто из-за того, что она была меньше в то время, когда бегала сюда пить содовую. Когда они шли обратно, она не удержалась и опять спросила:

- Но что же это все-таки за мысль, Джим?

- Грэкхи - лжецы, - упрямо повторил он. - И если этого не почувствовать, то эти слова не имеют смысла. Но я попытаюсь. Других мыслей у меня пока не возникло.

Она заколебалась.