Данэя (СИ)

– Мне необходимо срочно исчезнуть: Цой ждет. Ты дождись меня, – сказал Поль Лейли. – Полетим вместе, мне надо кое о чем посоветоваться с Даном. Риточка, ты побудь с Лейли, чтобы она не скучала. – И он ушел.

– И я с вами, если позволишь, сеньора, – попросил Милан.

– Конечно! Пожалуйста.

Они заняли свободную уборную.

– Очень хотелось поговорить с тобой, сеньора. Рита мне столько рассказывала.

– Буду рада ответить на твои вопросы.

Робот привез сок, фрукты, сырые овощи.

– Мне надо сейчас больше витаминов, – пояснила Лейли.

Он кивнул. Ясно! Так же, как и беременным роженицам. А то, что она беременна – очень, очень заметно: выпирают, хоть пока и не слишком, живот и грудь; изменилось даже её лицо. Он разглядывал её, стараясь делать это достаточно незаметно.

Разговор быстро свернул на то, что ему пришлось слышать от Риты.

– Всё это слишком необычно. Поэтому прости, сеньора, если мои вопросы могут показаться тебе чересчур прямыми.

– Пока не очень понятно, что ты имеешь в виду. Но ты стремишься понять, и это заранее извиняет тебя.

– Надеюсь.

Он старался поначалу быть осторожным, чтобы расположить её к себе и заставить быть как можно более откровенной. Рита почти не вмешивалась, слушая их, явно довольная проявляемым им интересом.

... – Но существующий порядок вещей дает множество преимуществ.

– Упрощение личной жизни обедняет жизнь. Просто, во время кризиса людям было не до этого: почти исчезло то, что совершенно необходимо было сохранить. Сейчас ещё не поздно вернуться к тому, что мы утратили.

– Если это действительно можно назвать возвратом. Я не совсем уверен.

– Что вызывает твои сомнения?

“Пора!” – подумал он про себя.

– Я не знаю, захочешь ли ты, всё-таки, ответить. Потому, что тебе может оказаться так же трудно ответить на некоторые вопросы, как мне задавать их.

– Я постараюсь.

– Я сравниваю идеи, о которых слышу, и факты, которые узнал. И, кроме того, то, что знаю из книг того времени, когда существовали вещи, к которым ты предлагаешь вернуться.

– И что же?

– Сеньора, я буду вынужден говорить о тебе самой, о твоей личной жизни. Об этом говорить не принято.

– Пусть! Я разрешаю.

– В литературе времен существования семьи говорится следующее: для семьи, основанной на любви, идеал и приближающаяся к нему норма – одна семья на всю жизнь. И потому возраст супругов отличался незначительно. Большая разница в их возрасте считалась отклонением от нормы: она чаще всего была следствием материальных интересов, а не любви. – Он видел, что Лейли насторожилась: значит, угадал, где должно быть её уязвимое место.

– Ты имеешь в виду меня и Лала?

– Да, сеньора. И я вижу разницу между тем, что считалось нормой, и тем, что есть в данном случае.

– Разве разница в возрасте не ощущалась тогда значительно сильней? Продолжительность жизни была меньше чуть ли не втрое, и молодость быстро проходила, – ответила Лейли, стараясь оставаться спокойной. Вопрос, который он задал, жил всё время в глубине её сознания, и немалых усилий стоило сдерживать его там, уйти от него до поры до времени.

– А ты неплохо разбираешься в таких вещах! – сказала она.

“Ещё бы! Знаешь, как я готовился? В сторону ты не уйдешь! Не дам. Рита молодец: молчит. Напрасно я, видимо, ставил на ней крест”. Удар достиг цели – это было видно. Теперь ещё!

– Существующее положение вещей не ставит подобных проблем.

– Только сводит всё к голой физической страсти. Но мы не животные и не первобытные дикари. Бесчеловечно лишать высоко интеллектуально развитых людей прекраснейшего из чувств. Или ты судишь иначе, потому что сам не имеешь об этом никакого представления? – невольно она нанесла ему неплохой ответный удар, хотя даже не подозревала обо всех его трудностях и мучительных мыслях, вызванных тем непонятным, что появилось у него по отношению к Рите. Это разозлило его.

– А что человечней? Создавать мучительные трудности, которые будут мешать жить? Ты ведь можешь сказать о себе самой: что будет делать твой Лал, когда, к сожалению, старость придет к тебе намного раньше, чем к нему? – резко ударил он. – А потом – когда тебя уже не станет, а он ещё будет продолжать жить? – повторил он удар. – Что тогда? Он же – по-вашему – должен любить одну женщину в течение всей жизни, иначе это будет изменой идеалу. И не знать других. Тогда, когда он ещё будет испытывать естественную физическую потребность, которую ты считаешь не столь возвышенной, – продолжал он наносить он удары по больному месту. – Неужели самое возвышенное и прекрасное из чувств допускает тебя обрекать его на это?

Он бил умело – откуда только это умение взялось. Лейли почувствовала, как начинает терять силы, и лишь огромным усилием воли сумела сохранить сознание. Смертельная бледность покрыла её лицо, и тут она увидела, как не мгновение злорадно сверкнули глаза Милана.

Но больше он не успел сказать ни слова – Рита, словно вдруг очнувшись, бросилась к нему:

– Ты!!! Не смей! Уходи! Сейчас же! – она была как бешенная. – Уходи! – кричала, толкая его к двери. – Как ты посмел? Не желаю больше знать тебя! – она сорвала с браслета его пластинку, сунула ему.