Даниил Московский

Мысли у мурзы о власти, её сладости. Власть над людьми замешена на крови и насилии. Ханы приходят к власти и убивая друг друга. Тохта тоже сел на ханство, убив брата. И этот конязь урусов Андрей сколько крови пролил, чтобы сесть великим князем. Не для того ли к хану приезжал? Испугался потерять власть над другими конязями...

С кургана сорвался орёл, поднялся ввысь, завис над степью. Иногда сделает взмах, опишет круг. Орлиный полёт. Мурза знает: орёл — царь птиц потому, что сильнее всех. Но у людей не всегда так. Люди коварны и хитры и часто этим достигают власти.

Мысли Четы нарушило пение воина. Татарин пел о красавице жене, сравнивая её с весенней степью. А ещё его песня о том, какие подарки он привезёт ей и как она будет ласкать его, когда он вернётся к ней в шатёр...

Хорошая песня, песня настоящего воина, и мурза подпевает ему. Чете известно это счастье: оставлять за своей спиной покорённые народы, хмелеть от крови врага и возвращаться в улус отягощённым богатством, добытым в бою. Мурза хорошо помнит, каким славным воином был его отец. Чета завидовал ему, ведь он водил тысячу воинов и вместе с самым храбрым и мудрым багатуром Бату-ханом подчинил Орде вселенную. Копыта его коня топтали землю до самого последнего моря.

Из частых походов отец привёз одну из жён, совсем ещё девочку, мадьярку. Она превратилась в красавицу. Чета любил её. А когда отец ушёл в мир иной, он, мурза, сделал мадьярку своей первой женой. Сейчас она старуха, но Чета уважает её. Лучшие подарки привозит мадьярке и младшей жене.

К вечеру в степи зажглись костры, и в подвешенных над огнём казанах варился ужин, пахло молодой кониной, и далеко окрест разносились окрики караульных.

Размяв затёкшие от долгого сидения в седле ноги, поев, мурза улёгся на кошме и, глядя в звёздное небо, крепко заснул. Его густой храп заглушал все остальные степные звуки.

В Москве тверского князя не ожидали, тверские князья Москву считали малым городом, а князей московских меньшими братьями. Тверь издавна с Владимиром спор вела, какому князю быть великим. Тверской князь Михаил Ярославич даже на ханскую пайцзу ссылался.

Михаил Ярославич, высокий, широкоплечий красавец, вступил в горницу, чуть пригнувшись под дверным проёмом, опустился на лавку.

   — Як те, Даниил Александрович, завернул, из Переяславля ворочаясь. Поди, мыслишь, эко крюк дал! Неспроста.

Князь Даниил умостился напротив, не перебивал, а Михаил Ярославич продолжал, потерев тронутые сединой виски:

   — Ты, чать, слыхал, князь Андрей сызнова навёл ордынцев на Русь, с ним мурза Чета. Сказывают, на съезд князей созывают. Чета нас рассудить намерился. Князь Андрей на переяславского Ивана замахивается. Просят меня бояре переяславские в отсутствие князя Ивана в защиту переяславцев голос подать. Могу ль я на твою помощь положиться, Даниил?

Московский князь насупился, ответил резко:

   — Я ль не просил брата Андрея на Переяславль не зариться? Не послушался. Коли соберётся съезд, с тобой, княже Михайло Ярославич, пора Андрею место указать.

   — Истину глаголешь, Даниил Александрович, аль то не ведомо, какие козни творит Андрей? Ещё с тех лет, как отцом Александром Ярославичем Невским в Городце посажен, алчность свою неуёмную никак не сдержит.

   — То так, — согласился Даниил. — Прежде я ему верил... Одним словом, осатанел князь Андрей, теперь на всё пойдёт, дабы власть свою укрепить.

   — Коли мы ныне друг дружке в помощь не встанем, князь Андрей нас порознь подомнёт. — Тверской князь поднялся. — Час пробил, мне в дорогу пора.

Князь Даниил решительно разбросал руки:

   — Никуда я не отпущу тя, Михайло Ярославич. Сейчасец оттрапезуем, в Москве переночуешь, а поутру с Богом. Стыдоба-то какая — татарин-мурза нас, князей, судить будет...

Воротился великий князь из Орды и чует — размежевались князья. Сторону Андрея Александровича взяли ярославский князь Фёдор Ростиславич и ростовский Константин Борисович. А Михайло Ярославич Тверской и Даниил Александрович Московский наперекор, в защиту переяславского князя Ивана поднялись. Съехались князья во Владимир, а вместо переяславца ближние бояре его явились.

Собрался съезд в просторной гриднице великого князя. Расселись за столом возбуждённые, злые. Мурза с одного князя на другого рысий взгляд переводит. Думает, урусы подобны волкам в стае. Но тут же на ум пришло иное: а не так ли и в Сарае? Путь к ханской власти кровью полит.

Великий князь голос повысил:

   — Ты, князь Михайло Ярославич, давно на меня злоумышляешь. На то и брата моего, Даниила, подбиваешь.

Тверской князь поднялся во весь рост, громыхнул кулаком по столешнице:

   — Я честен и на чужое не зарюсь, не так, как ты, князь Андрей. Отчего на Переяславль замахнулся?

Тут бояре переяславские, сидевшие с краю стола, загалдели:

   — Великий князь спит и видит землю нашу к себе прирезать.

   — Это при живом-то князе Иване!

   — Аль тебе, княже Андрей, неведомо, что князь Иван, паче чего, Москве удел свой завещал?