Данность жизни. Сборник рассказов

– Марья, ты творишь страшное зло на земле и потому, помянешь мое слово, долго не проживешь на этом свете и скоро умрешь в муках, но самое страшное, что и род твой кончится в муках…

Слова его не звучали проклятием, они звучали как пророчество.

Уже тогда мне, малому подростку, все это казалось противоестественным. Зачем разрушать красоту, зачем рушить веру в Бога, в доброту, в любовь?

Дома, со слезами на глазах, я рассказал об увиденном бабушке. Она молча выслушала и произнесла:

– В своей жизни, внучок, тебе ещё много придется увидеть несправедливости – времена сейчас трудные, люди потеряли веру в Бога. Но пройдет время и всё образуется. А ты, внучок, ещё много церквей восстановишь и много крестов установишь. И даст Бог, еще и новые храмы построишь. Только не теряй веру в Бога.

Прошли годы, и, вспоминая прожитое, я убеждаюсь, что всё в жизни закономерно, и пророчества верующих людей – и старого священника, и моей любимой бабушки – сбываются.

Примерно через год Марья тяжело заболела, у неё обнаружили рак. Она сильно мучилась и через какое-то время умерла. Детей забрали в детский дом. И долго никто не знал, что с ними. И уже через тридцать лет, в очередной мой приезд в деревню, я узнал, что старший попал в тюрьму и там умер, а младший умер от пьянства. Очень жаль их… Ведь ни в чем они не были виноваты, но им пришлось расплачиваться за дела своей матери…

Мне же в своей жизни, как и предсказывала бабушка, довелось восстанавливать много храмов, монастырей и церквей и устанавливать красивейшие купола с золочеными крестами.

И строить новые храмы, церкви и часовни.

Бог даст, и еще удастся построить…

ДОРОЖИ ТЕМИ, КТО РЯДОМ

Простите близких за причиненную Вам боль, и боль отпустит.

Простите себя и отпустите прошлое, чтобы наслаждаться настоящим.

Прощать – это значит помнить без обиды…

Из Интернета

Джона я встретил в Кембридже. Это небольшой, но известный на весь мир университетский городок в Англии. Я приехал туда по совету друзей совершенствовать (как мне казалось!) свой безобразный английский. «Только в Англии и только в Кембридже ты научишься говорить по-английски, – убеждал меня мой друг Михаил и, громко смеясь, добавил: – а еще лучше, если на время учебы найдешь красивую англичанку. В кровати мигом выучишь!». Англичанку, да еще красивую, найти в Кембридже почти невозможно – такое ощущение, что там одни иностранцы. И все разговаривают на своем, понятном лишь им языке.

Учеба давалась тяжело, потому что, обладая логическим мышлением, я не могу механически запоминать незнакомые слова. Но английский был необходим по работе, и я упорно его учил. Судьба распорядилась так, что я познакомился с Джоном. И эта встреча многое изменила.

Джон – добродушный и немного грузноватый мужчина, на вид 43–45 лет – работал учителем в школе английского языка. Уроки у него были веселые: он рассказывал забавные истории, ненавязчиво втягивая учеников в обсуждение интересных тем. Одним словом, «душа-парень». Часто после занятий, а иногда и в выходные дни Джон приглашал меня в музеи и театры. Он был не прочь выпить хорошего вина или виски. Постепенно мы обошли с ним все рестораны Кембриджа и ближайших пригородов. Кроме того, выезжали за город на пикники. Джон прекрасно готовил, особенно хорошо у него получалась рыба на углях. Имелся фирменный способ приготовления: он чистил рыбу (желательно морскую с белым мясом), добавлял мелко нарезанный лук и другие овощи, приправу, лимон, заворачивал тушку в фольгу и жарил ее на углях 20–30 минут.

Нигде и никогда я не ел такой вкусной рыбы!

С Джоном было очень интересно общаться. Через две недели я уже прилично говорил на английском. Думаю, главную роль сыграли не уроки, а личное общение. Во время прогулок мы беседовали о творчестве, искусстве, спорте, увлечениях. Например, Джон обожал скачки. Он знал клички всех лошадей, имена жокеев, тренеров и конезаводчиков. Мы побывали на нескольких английских ипподромах. Великолепное зрелище: красивые и сильные лошади, женщины в разноцветных шляпах, дух соревнования и переживания за фаворита, на которого поставил. Хотя для Джона главным был не выигрыш, а участие и ощущение борьбы.

Я заметил, что мой английский друг упорно избегает разговоров о личной жизни. Я знал, что у него есть сын Николас, которого он воспитывает один, и что уделяет ему много времени. Несколько раз мы ездили втроем на пикник. Николас был энергичным, спортивного телосложения парнем. Он умел разводить костер, чистил рыбу, готовил шашлыки, охотно болтал о футболе, школе и друзьях. Но ни слова не говорил о матери.

Однажды, перед моим отъездом из Кембриджа, мы сидели вдвоем с Джоном в местном пабе и, потягивая пиво, говорили «за жизнь». Я обратил внимание, что Джон очень задумчив: он что-то говорил, но меня словно не замечал. Казалось, мысленно он находится где-то очень далеко, а не рядом со мной.