Данные достоверны

17 и 18 июня из Люблина, Хелма и Парчева поступили сведения о готовящейся немцами облаве.

В те дни противник выслал на шоссейные дороги танки и войска, усилил патрулирование железных дорог. Остатки разбитых под Ковелем 32-й и 34-й немецких пехотных дивизий, отведенные в деревню Ягодное, формировали какие-то отряды. Отмечалось оживление в гарнизонах Демблина, Хелма, Парчева.

Наши силы к тому времени распределялись примерно так: Григорий Патык, оставшийся под Брестом, уже соединился с нашими наступавшими войсками и вышел из подчинения штаба.

Каплун оставался на прежней базе возле Малориты, но был отрезан от нас Западным Бугом и в случае острой необходимости не смог бы подойти на выручку: слишком много фашистских войск расположилось вдоль Буга.

У Федора Степи и Магомеда, курсировавших под Луковом, Седлецом и Бялой Подляской, собралось около трехсот пятидесяти человек.

Под Люблином действовал с пятьюдесятью бойцами Анатолий Седельников, а под Хелмом — Володя Моисеенко с группой из двадцати пяти человек.

Парахин с отрядом в шестьдесят человек блокировал шоссе Хелм — Владава, а Христофоров с таким же отрядом — шоссе Демблин — Луков — Любартов.

Двадцать пять партизан Косенко контролировали железные дороги Хелм — Ковель и Хелм — Владава.

Отряд Серафима Алексеева из шестидесяти человек вместе с группой Григория Басарановича совершали диверсии и вели разведку под Демблином, главным образом на железной дороге Демблин — Люблин — Любартов.

Восточнее реки Буг, вдоль железной дороги Владава — Брест, располагались шестьдесят бойцов Сазонова. Отряд Филатова и пять подвижных диверсионных групп (Николая Коржа, Мусина, Швырева, Назаренко и Цигикалова) рейдировали по всему району.

Михаила Гору в это тяжелое время я направил под Демблин, а Хаджи Бритаева — под Люблин и Хелм.

При штабе отряда оставалось максимум сорок пять — пятьдесят человек. Следовало позаботиться об усилении

[296]

штабной группы на случай боя. Вот почему в двадцатых числах июня, когда штаб разместился в местечке колония Воли Верещинской, к нам подтянулись со своими людьми Парахин, Володя Моисеенко и Филатов.

Колония Воли Верещинской в ту пору состояла из полутора десятка хат и фактически представляла собой выселки расположенной в полутора километрах деревни Воля Верещинская. Тянулась колония вдоль так называемого Коровьего болота, подпиравшего ее с востока. И хотя по вечерам на нас нападали мириады комаров, мы готовы были мириться с этим: болото давало надежную гарантию, что с востока к штабу никто не подъедет.

Зато мы внимательно наблюдали за дорогой из Хелма, идущей через Уршулин мимо колонии в направлении к Воле Верещинской и далее к Сосновицам.

На ветряке, торчавшем близ перекрестка дорог, мы в первый же день оборудовали наблюдательный пункт. С ветряка была отлично видна и Воля Верещинская, где отдыхал в те дни отряд под командой Барановского, и парчевский лес, и Сосновицы, где стоял крупный отряд Армии Крайовой.

Близкое соседство других партизан нисколько не беспокоило нас. Однако, направляясь сюда, мы не знали, что отряды Барановского и Армии Крайовой находятся тут уже давно...

21 июня стало известно: лес вблизи деревни Ягодное под Демблином и лес под Луковом уже обложены карателями, а разведчики Седелышкова и Моисеенко донесли, что из Люблина, Хелма и Парчева против партизан выходят немецкие войска.

К исходу дня наши разведчики уточнили и предполагаемые маршруты противника: из Люблина — на Волю Верещинскую, из Хелма — на Уршулин, из Парчева — на Сосновицы, на Новый и Старый Орехов.

В шестом часу утра 22 июня прискакали польские крестьяне, подтвердившие, что немцы движутся на Волю Верещинскую тремя колоннами — со стороны Люблина, Хелма и Парчева.

Почти одновременно появились немецкие самолеты-разведчики.

Мы подняли отряд, привели его в боевую готовность.

Взяв с собой Петю Истратова, я поскакал к Барановскому договариваться о взаимодействии. Он заверил, что будет держаться до последней возможности.

[297]

Установили связь и с отрядом Армии Крайовой, предупредили аковцев о приближении немцев.

В восьмом часу партизан Василий Задорожный, дежуривший на ветряке, крикнул, что видит пыль над дорогами, ведущими в Хелм и Люблин.

Связные и разведчики, обследовавшие маршруты предполагаемого движения неприятеля, подтвердили: из Люблина фашисты движутся на Волю Верещинскую, из Хелма — на колонию Воли Верещинской, а из Парчева — на деревню Сосновицы, на аковцев.

Мы заняли круговую оборону. Меня беспокоила высокая рожь, колыхавшаяся вдоль дороги, занимавшая все пространство между нами и отрядом Барановского. По ржи немцы могли скрытно приблизиться к обороняющимся партизанам. Будь это дома, мы бы сожгли рожь. Но мы находились на польской земле...

Вскоре пыльная дымка над дорогами стала видна и нам. Потом со стороны Сосновиц послышались выстрелы, ударило несколько автоматных очередей, стали взрываться гранаты.

«Началось!» — подумал я.

Но наблюдатель тут же закричал:

— Товарищ подполковник! Аковцы драпанули из Сосновиц!

— Как драпанули?! У них же сильный отряд!