Данные достоверны

Армия Крайова вела настойчивую агитацию и пропаганду, играя на чувствах национальной гордости польского народа, используя недоверие определенных слоев населения к Советскому Союзу, и, хотя отряды Армии Крайовой были малочисленны, некоторые жители хуторов, деревень и сел значились в ее списках, знали уже, к какому отряду они приписаны, кто их командир и т. д.

Армия Людова, пользовавшаяся симпатиями и поддержкой подавляющего большинства рабочих и крестьян Польши, тоже создавала свои подпольные организации, но в отличие от Армии Крайовой она уже имела весной сорок четвертого года крупные силы, активно боровшиеся с немецким фашизмом.

Вот, приблизительно, и все, что знал штаб нашего отряда, перешедшего Западный Буг.

Естественно, нам хотелось знать больше.

Поэтому первый вечер, вернее, почти всю первую ночь в Лейно мы, командиры, не спали.

Михаил Гора, Федор Степь, Хаджи Бритаев один за другим доложили о проделанной работе, о своих трудностях, уточнили обстановку.

— Если говорить об аковцах, — сказал Михаил Гора, — то самое большое влияние у них вот здесь и здесь...

Загорелой рукой он показал на карте районы Демблина, Лукова и частично район Хелма.

— Здесь находятся и подразделения той самой двадцать седьмой дивизии, о которой я сообщал. Вот так, примерно... От базы Каплуна, вдоль западного берега Буга и сюда, к Демблину, под Варшаву. Здоровенным глаголем вытянуты... Так что районы Гарволнна, Желехува, Седлеца, Бялой Подляски и местность возле самой Варшавы мы прямо называем аковскими.

— Как они держатся, аковцы?

— Силенки у них нет, товарищ майор, а то ясно, как держались бы. Ну, а силенки нет, так и не пикнешь. Увидите здесь двух «деятелей» аковских: Ведуту и Храматинского. Все улыбаются, зубы белые показывают... А ночами, бывает, наших кто-то обстреливает. Вот так.

— Постой, Михаил. Говоришь о влиянии аковцев, и тут же: нет силенки... Как это понимать?

— Влияют они в том смысле, что агитацию разводят. И подполье у них имеется.

[263]

— Вот так понятнее. Дальше. Действует их агитация? Были акты враждебности со стороны населения?

— Нет, товарищ майор! Наоборот! Да вот хотя бы взять случай в Ново-Орехове... Еще в феврале было. Прибрел я туда с пятью разведчиками. Усталые, голодные. Зашли в одну из хат, только завтракать сели — вдруг вбегает хозяйка: — Немцы! Полиция! — Хозяин показывает на чердак: скорее, мол... Ну, деваться некуда. Залезли на чердак пылью дышать. Выглядываю осторожно из окошечка: мать родная! Машин двадцать понаехало! Увяли мои ребята. Да и я, признаться, думал, что пришел конец. Нас же вся деревня видела. Все знали, куда мы вошли... Приказал приготовить оружие, в гранаты запалы вставить: погибать, так с музыкой!.. Только зря мы беспокоились, товарищ майор! Хотя вся деревня про нас знала, но не нашлось человека, кто бы советских партизан фашистам выдал!

— Это хорошо.

— Вообще, дорогой, — вступил в беседу Хаджи, — народ очень приветливый. Как братьев встречают. Очень приветливый! Славянский народ! Сколько бы мы ни шли — везде как родных угощают, ничего не жалеют!

— Да и мы видели уже: радуются советским партизанам... Расскажите-ка про Армию Людову. Есть ее части здесь?

— А как же! — воскликнул Гора. — Тут, на Люблинщине, у них товарищ Метек верховодит. По-польски, он комендант АЛ на территории Люблинского воеводства. Полковник по чину. Я его просил приехать. Мировой парень! Коммунист.

— Где его отряды?

— Точнее — отряд, товарищ майор. Вот здесь, под Парчевом. Ну, а подпольщики — по всей Любинщине, как полагается... Между прочим, хозяин нашего дома, Николай, тоже старый коммунист. Через него я связь с Метеком и держу.

— Понятно. Как с немецкой администрацией?

— По обычной схеме, — сказал Хаджи. — Все, как у поляков прежде размещалось. Страна разбита на воеводства, воеводства на повяты, повяты на гмины, а в каждой гмине по десятку, по два полицейских постов... И везде сидят сволочи соответствующих рангов. Чем выше, тем сволочнее. Только раньше наверху были свои, польские жандармы, а теперь — немецкие.

[264]

— Чтобы ты поточнее представил, что к чему, — сказал Гора, — считай так: в гмине пять — двадцать пять тысяч жителей. Нечто вроде района, одним словом.

Постепенно я уяснил административную структуру оккупированной Польши, размещение немецких вооруженных сил и немецкой полиции, места базирования различных партизанских отрядов.

— Кстати, о партизанских отрядах, — обернулся я к Горе. — Встречали нас вместе с тобой незнакомые вроде люди... Ты сказал, теперь это наши... А раньше чьи они были?

Гора потер небритую серую щеку:

— Да они и раньше своими, советскими были... Понимаешь, тут по округе немало различных групп и отрядов бродило и бродит. Из окруженцев, из бывших пленных. Прослышали о нашем появлении и потянулись. Каждый день, почитай, кто-нибудь объявляется.

— Из окруженцев ты сказал? Это что же, давно они здесь партизанят?