Дансинг в ставке Гитлера

— Очень некрасиво. Не обращайте на него внимания и не думайте так, как он, — сказал гид, — потому что это ведет к фашизму. Мы должны радоваться, что Гитлера уже нет. О его жестокости может свидетельствовать такой факт, что крупнейших итальянских инженеров, которые спроектировали ему эту штаб-квартиру, он сразу же после окончания работы велел посадить в самолет, где была бомба с часовым механизмом, и самолет разлетелся на куски над морем, так что никто даже пуговицы не нашел, Гитлер хитро обвинил в этом убийстве англичан, но англичане тоже люди хитрые и всю войну записывали каждый самолет, который они сбивали, и вот после войны проверили, и выяснилось, что они вовсе самолет с итальянскими инженерами не сбивали, это только Гитлер коварно убрал их, желая сохранить тайну. Не было такого оружия, такой бомбы, такой пушки, которая могла бы разбить хоть один из этих бункеров. Только атом, но атом появился позже. Так вот, немцы были хитрые, они не хотели допустить, чтобы кто-нибудь после войны узнал, чем они тут занимались, и поэтому в каждую стену такого бункера они еще во время строительства поместили по двести тонн тротила. Тонна — это тысяча килограммов. Значит, двести тысяч килограммов тротила было в каждой стене. Вы знаете, что такое тротил? Не знаете? Это взрывчатое вещество.

— Знаем, знаем, — запищали вокруг. — Им лед на реке разбивают, если половодье начинается! По телевизору показывали зимой…

— Вот видите. В нескольких километрах отсюда был такой пункт, где все это соединялось проволочками и только ждало своего часа. И вот в январе сорок пятого года один немец нажал кнопку, и все разлетелось. В городе Кентшине все стекла вылетели, два человека навсегда оглохли, а все подземелья бункеров залила вода из озер, которые тут рядом и называются Мой и Серче. Одно — Мой, а другое — Серче. Запомните это. И никто не знает, что было под землей в бункере, а было там, наверно, очень много всего, потому что над землею в бункерах — только такие маленькие комнаты без окон и больше ничего. Значит, там должны были находиться большие помещения и лестницы, этажа два-три вниз, и спальни, и кабинеты, и музыка там, наверно, играла… А теперь только сетки с искусственными листьями у окрестных хозяев можете найти, которыми огорожены поля и садики, потому что на эти сетки шла проволока тонкая, но зато очень крепкая. И очень хорошая. Если бы Гитлер знал, что эта проволока его переживет, интересно, что бы он подумал, а?

Ребятишки разразились смехом, а Анка сказала довольно зло:

— Интересно, что бы Гитлер подумал, если бы увидел, что этот баран его пережил…

— Какой баран? — спросил я, оглядываясь.

— Тот, что такие занятные сказочки детям на сон грядущий рассказывает.

Я пожал плечами. Мне все это в общем понравилось. А как еще прикажете с этими босяками разговаривать? Насчет политики им толковать? А тут они слушают, хоть и не очень соображают, что к чему.

Гид потер руки.

— Я расскажу вам еще об одном жестоком поступке Гитлера. Так вот, когда ему начали, как говорится, бить по сопатке…

Мальчишки засмеялись, услышав хорошо знакомое им выражение.

— …и с востока и с запада, то его генералы крепко взбунтовались и решили устроить на него покушение. Потому что они его считали виноватым во всех поражениях. Так вот, приехал на совещание из Берлина один высокий чин, имя его я вам не буду называть, что вам до него, все равно забудете, и пронес в портфеле бомбу с часовым механизмом. Совещание проходило в охотничьем домике, который был весь из дерева и стоял вот здесь, как раз где мы находимся, на этом самом месте.

— Так Гитлер был охотником? — вежливо осведомился один мальчик.

— А ты как думаешь? — принялся поучать его другой. — Тут еще как здорово было охотиться, этакие леса! Даже кабаны, наверно, есть, лес болотистый…

— Охотился Гитлер или нет — неизвестно, но у него был охотничий домик, и там он проводил совещания со своими офицерами. И вот, когда они уже все собрались, тот, кто пронес в портфеле бомбу, поставил этот портфель на полку возле Гитлера и сказал, что ему надо выйти по своим делам. И вышел. Если бы бомба тогда взорвалась, все было бы хорошо, Гитлера бы черти забрали. Но один офицер разозлился, что ему портфель мешает, взял его и переставил в другой угол зала, а зал был довольно длинный. И тут бомба взорвалась, но не убила Гитлера, а только оглушила его и выбросила в окно, вон на ту елку, которую вы видите. Елка была тогда маленькая, потому что это было девятнадцать лет назад, вас еще на свете не было. Гитлер уцелел, только брюки у него сзади порвались, и вот он пришел в ярость и приказал по телефону изменников в Берлине схватить, отвезти на бойню и повесить на тех крючках, на которых туши вешают, вы, наверно, не раз видели в мясной лавке…

— Я видала, — сказала толстая девочка. — У меня папа бригадир в колбасной.

— Очень хорошо. Вот так и сделали, — продолжал гид, — повесили всех этих генералов, зацепив их подбородками за острые крюки…