Данте

Сигнус, Ультрамар, Мельхиор, Кайвас, Убийца. Названия планет, которые он никогда не посещал, крутились в голове. Связанные с генетическим кодом воспоминания Сангвиния хлынули в Луиса, наполняя его. Он боролся с демонами и знал, кто они такие. Он бился с предателями, которых когда-то любил. Ярость и скорбь сражались в его сердце. Его мучили постоянные подозрения, которые познал и его отец. Они делали его замкнутым и огорчали. И все же он не мог говорить об этом, ибо являлся великим Ангелом, самым совершенным и возлюбленным из непокорных сыновей Императора. Печаль оставалась невысказанной. И смутная вечная ярость, едва ощущаемое желание убивать, которое он не осмеливался открыть ни единому живому существу. Он смотрел на своего брата Ангрона и боялся того, кем может стать сам. Он отворачивался, но гнев никогда не покидал его. В его душе находились в зыбком равновесии милосердие и жестокость. Сангвиний стал Луисом, а Луис — Сангвинием. Его сознание, более слабое, чем у примарха, распалось на части и оказалось поглощенным. Какое-то время Луис перестал быть собой и погрузился в ужасное бытие полубога. Это испытание продолжалось вечно, череда все новых кошмаров, которые хаотично сменяли друг друга, пугая разными ужасами. Жизнь святого Сангвиния была исполнена отчаяния, ответное отчаяние пробудилось и в груди Луиса. И вот, наконец, все завершилось. Красный цвет собственной крови затуманил зрение. Лицо Хоруса склонилось над ним, но не Хорус смотрел глазами брата, а нечто гораздо более древнее и испорченное. Его крылья были сломаны, тело разбито. Боль и печаль — вот все, что ему оставалось.

Видение подернулось рябью. Луис снова осознал себя. Он тонул в океане густой крови, опускался все ниже, подгоняемый толчками титанической утихающей силы. Это был стук гигантского сердца Сангвиния. Оно билось медленно, создавая в море крови вихри, способные поглотить галактики. Пульс замедлился. Затем прекратился. Океан крови успокоился, и Луис утонул.

Нежная тьма окутала его.

Пульс снова появился, слабый, двойной. Теперь билось два сердца. Луис больше не существовал.

Он пробудился в западне и дернулся. Занятая им вертикальная капсула оказалась почти по размеру его тела. Ее наполняла красная с кровавыми ошметками жидкость. Тусклый свет сиял сквозь маленькое круглое окошко. Конечности были опутаны проводами. Воткнутые в тело иглы выдергивались с болью при каждом резком движении. На лице он ощутил какую-то маску, в панике сорвал ее и закричал. Жидкость хлынула в легкие. Он тонул, боролся с бешеной силой, стуча в непробиваемую стену, не понимая, что вовсе не умирает, а свободно дышит.

Под ногами раздался механический шум. Жидкость зажурчала, и ее уровень понизился. Данте открыл глаза. Снаружи, за окошком, двигались затуманенные следами крови силуэты. Загудел сигнальный колокол. Данте моргнул, прочищая глаза от густой жидкости, сорвал с груди панель, избавился от игл, вонзенных в руки и бедра, а потом взревел, словно зверь. Его мучили воспоминания о предательстве и смерти, а вокруг была кровь, и только кровь.

Замки открылись. В щель проник свет. Раздался глухой звон, крышка приоткрылась, и Данте понял, что находится в ребристом металлическом саркофаге. К нему протянулись руки. Он бил по ним и рычал. Его зубы оказались острыми и вонзались в губы. Неизвестные схватили его.

В потоке кровавой амниотической жидкости он упал вперед на блестящий базальтовый пол. Перед глазами стояли воображаемые кричащие измученные лица. Большие когти вцепились в его крылья и сломались. Печаль наполнила сердце. Он стоял на четвереньках, мучимый чужими бедами. Виденное им озарилось багровым. Неутолимая жажда охватила его. Все ощущения заглушила боль. Он больше не знал, кем является.

— Этот всю трансформацию боролся, — сказал голос, измененный боксом. — Еще один для башни.

— Или воин с большой судьбой, — ответил другой.

Чья-то рука легонько уперлась в плечо. Голова Данте повернулась, зубы обнажились.

— Брат Данте. Брат Данте, ты меня слышишь?

Незнакомец на миг убрал руку, опасался бешеной реакции.

Данте. Ангельское имя. Данте.

Красный туман начал исчезать. Последние воспоминания Сангвиния промелькнули в разуме. Данте снова был в полном саркофагов зале с низким потолком. Слева и справа вдоль ряда работали сервиторы и гиганты-сверхлюди. Они вытаскивали обнаженных, мускулистых, кричащих воинов на свет.

Данте бросил взгляд на собственные руки и ноги. Они оказались невероятно огромными, покрытыми канатами вен. Чужие руки, не его. Осознав это, он вспомнил, кем был.

— Я… Я… Луис, — просипел он.

— Теперь ты Данте, — ответил голос.

Данте моргнул. Космодесантник в бело-красном облачении хирурга склонился над ним:

— Я брат Араезон. Ты меня помнишь?

— Я Данте… — повторил он. — Вы сангвинарный жрец Десятой роты.

— Ты теперь член этой роты и неофит нашего ордена. — Выражение ангельского лица Араезона смягчилось. — Ты больше не кандидат!

— Вставай, неофит! — прорычал голос из вокса.