Данте

— Ну, до той поры, правда, еще немало времени, — сказал отец, — в этом я не могу не согласиться с Лючией. А кардиналу я так прямо и заявил, что моя дочь еще слишком молода для замужества.

— И что же он тебе на это ответил, отец? — с волнением спросила Лючия.

— Он убежден, что возраст здесь не помеха, другие девушки, твои ровесницы, уже просватаны, и ты, как послушная дочь Святой Церкви, должна была бы задуматься над тем, что тоже могла бы помочь священному делу примирения.

— Но, отец, разве вы сами согласны с таким примирением? Я не могу поверить, что теперь, когда черные победили своих противников, они согласятся делить с ними власть.

Хозяин дома самодовольно усмехнулся:

— Я рад, что у тебя такие разумные мысли, дитя мое! А поскольку, как мне кажется, план господина кардинала не вызвал у тебя особого восторга…

— Нет, конечно же нет! Можете мне поверить, дорогие родители!

— …то я сегодня же скажу ему правду, что ты сама считаешь себя слишком молодой для роли невесты или даже жены и готова терпеливо ждать до тех пор, пока родители не выберут тебе в мужья милого и достойного юношу.

С концом этой фразы Лючия, правда, была не совсем согласна, опасаясь, что мнение родителей о подходящем женихе может значительно разойтись с ее собственным. Ведь она знала, что ее любимый пользовался у родителей, к сожалению, не слишком большой благосклонностью, но пока она была вполне удовлетворена тем, что в матримониальных планах высокого духовного лица речь о ней всерьез больше не пойдет…

На башнях Дворца приоров развевались не только знамена города Флоренции с изображением лилий, как прежде, но и флаги с ключами святого Петра — символом гвельфов. Только что ударил большой колокол на деревянной звоннице перед дворцом. Прошло совсем немного времени, и на необыкновенное собрание начали прибывать участники — кто пешком, кто верхом, а кто и в богато украшенной карете. В пурпурно-красном духовном облачении и такого же цвета шапочке появился кардинал д’Акваспарта; по левую руку от него шел, дружелюбно улыбаясь, епископ города Флоренции. Обоих духовных лиц почтительно приветствовал принц Карл Валуа в наряде из белоснежного шелка, любуясь собой, он время от времени позвякивал золотыми шпорами. Грубый на вид, словно неотесанный крестьянин, и в то же время не лишенный гордости истинного аристократа, по роскошным коврам, устилавшим пол, прошествовал Корсо Донати. Он был в доспехах и металлической каске, словно желая продемонстрировать, что он — единственный настоящий полководец флорентийцев. И новые приоры в черных мантиях тоже держались чрезвычайно достойно. Совсем еще недавно им и в голову не могло прийти, что их снова привлекут к управлению страной!

Были приглашены и предводители партии черных гвельфов. В их число входил Камбио да Сесто, которому молодой капеллан только что передал приглашение лично от его высокопреосвященства.

— Ну, мой славный Камбио, — спросил высокий церковный иерарх тоном искреннейшего расположения, — говорил ты со своей дочерью и изъявила ли она согласие принять посильное участие в благороднейшем деле установления мира?

— Высокочтимый господин кардинал, — ответил сер Камбио, — я настойчиво внушал своей дочери ваше желание, но бедная девочка выглядела такой испуганной и подавленной, что я не решился настаивать на ее согласии. Моя жена тоже, кстати, сказала, что пятнадцатилетнее дитя не следует побуждать к браку, да к тому же там пока и близко нет настоящей любви.

— Все это не более чем отговорки, — с упреком заметил кардинал, — если другие родители определяют своих дочерей в монастырь, то молодая девушка должна испытывать благодарность, когда ей уготовлено святое таинство брака. Вчера мне удалось скрепить узами новый союз во имя семейного счастья, на этот раз между Буондельмонти и Марсили, поэтому я надеюсь, что и ты побудишь свою дочь — если потребуется, настояв на своем! — согласиться с моим планом укрепления благороднейшего дела мира.

С недовольным лицом его высокопреосвященство протянул склонившемуся в благоговейном поклоне Камбио да Сесто руку для поцелуя и повернулся к епископу.

Вскоре принц Карл Валуа, граф Фландрский, открыл заседание. Голос у него был высокий, немного гнусавый.

Он указал на то, что его миротворческая миссия, порученная ему его святейшеством Папой Бонифацием VIII, принесла уже, что может подтвердить каждый, великолепные результаты. Враги святого престола получили достойный урок.