Данте

С первого ноября 1295 года до 30 апреля 1296 года Данте участвовал в особом совещании при Капитане народа. Его избрали также одним из старейшин той части города, где он жил, для совещания по случаю предстоящих выборов приоров. От мая до сентября 1296 года он состоял членом Совета ста, ведавшего финансовыми делами республики. В следующем году имя его упоминается в актах совета подеста. Политическая деятельность Данте от 1298 до 1300 года нам не известна, так как протоколы этих лет в флорентийском архиве потеряны. От 15 июня до 15 августа 1300 года Данте был одним из семи приоров Флоренции (приоры выбирались на два месяца). Этот приорат явился «началом всех его бедствий». В это время флорентийские гвельфы окончательно разделились на две враждебные партии — белых и черных.

Проникнуть в разницу между белыми и черными не так легко, хотя весь город разделился на две части и граждане страстно поддерживали постепенно выделившихся лидеров двух партий расколовшихся гвельфов. Отметим, что оба «вождя» были магнатами, один феодального происхождения, другой — новейшего. Черными руководил Корсо Донати, который сыграл значительную роль в мятеже 1295 года. Белыми — Виери деи Черки, один из богатейших людей Флоренции. Оба участвовали в битве при Кампальдино. Враги жили недалеко друг от друга.

Корсо презирал Виери, который, по свидетельству Дино Компаньи, был очень красив, но не отличался ни умом, ни ораторскими способностями. Каждый день, выходя из дверей своего дома, Корсо Донати громко вопрошал, так, чтобы все слышали: «Что, уже заорал осел близ ворот?» — дворец Черки находился у самых городских ворот. Ослом он называл Виери. Среди злейших врагов Корсо Донати был Гвидо Кавальканти. После неудавшегося покушения Корсо на своего молодого противника Гвидо составил небольшой отряд из верных друзей и напал на Корсо, его сыновей и слуг. Отделившись от сопровождавших его всадников из семьи Черки, он бросил короткое копье в мессера Корсо, но промахнулся. Младший сын Корсо устремился в погоню. Гвидо спасся, но получил довольно сильную рану в руку от удара пращи. За эту выходку городская сеньория приговорила его к штрафу в 1200 золотых, но молодой философ не смирился.

В 1300 году Флоренция особенно торжественно отмечала праздник Сан Джованни, патрона города. Накануне вечером корпорации цехов во главе со своими консулами и знаменами направились длинной процессией в баптистерий. Все несли в руках большие зажженные свечи, дар святому. Внезапно процессия остановилась, началось смятение: на разодетых, спокойно и важно идущих консулов напали несколько магнатов с криками: «Мы те, кому вы обязаны поражением врагов при Кампальдино, а вы нас удалили от всех должностей и лишили всех почестей в нашем городе». Предполагают, что это кричал Корсо Донати. Принимавший участие в торжественном шествии кардинал Акваспрата, присланный папой в Тоскану для примирения враждующих, сделал вид, что столкновение его не касается.

Народ был возмущен поведением папского представителя, и однажды, когда кардинал появился у окна епископского палаццо, чтоб благословить толпу, какой-то разъяренный пополан выстрелил в него из арбалета, но, к счастью для Флоренции, стрела попала в поперечную балку окна. Акваспрата немедля покинул свою резиденцию и перебрался за Арно во дворец папских банкиров Моцци, где он чувствовал себя в большей безопасности. Приоры приняли соломоново решение, отправив некоторых слишком буйных приверженцев обеих партий в изгнание. Среди изгнанных белых был друг приора Данте Алигьери — Гвидо Кавальканти, высланный без права выезда в Сарцану, нездоровую болотистую местность на краю Тосканской области.

Через несколько месяцев изгнанников вернули. Гвидо Кавальканти был безнадежно болен, по-видимому малярией, которую в те времена лечить не умели. Он вскоре умер. Нам осталась замечательная баллата, написанная, очевидно, в ссылке:

Больше не надеюсь, о баллата,
Возвратиться на луга Тосканы.
Легкие шаги твои желанны,
Поспеши к моей прекрасной даме…

Данте не написал ни одной строки в память того, кого он называл некогда «своим первым другом». Он упомянул его вскользь в знаменитой сцене с Фаринатой и отцом Гвидо, Кавальканти деи Кавальканте, но холодно и почти недружелюбно. Впрочем, в трактате «О народном красноречии» среди трех лучших поэтов Италии Данте называет Гвидо, Чино и — самого себя.