Данте. Преступление света

ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ. ВО ДВОРЦЕ ПРИОРОВ

томленный Данте немного поспал. Поднявшись с постели, он еще плохо соображал, в его мозгу роились сновидения. Распахнув дверь кельи, поэт вышел на колоннаду и вдохнул полной грудью свежий воздух, в котором уже чувствовалось приближение вечерней прохлады, хотя стоявшее высоко в небе солнце все еще жгло беспощадно. Его, как всегда, раздражал шум улиц, отражавшийся гулким эхом от монастырских стен.

Данте заметил, что стражники собрались у распахнутых ворот и глазеют наружу. Стараясь собраться с мыслями, поэт спустился во двор и разглядел в проеме ворот толпы куда-то спешившего народа. Эти люди наверняка пришли с другого берега Арно через мост Понте Веккьо и сейчас шли в северные районы города.

— Куда они все идут? — спросил Данте у стражников, хотя заранее знал ответ.

— В аббатство Святой Марии Магдалины, приор. Говорят, там сегодня опять будут показывать Антиохийскую деву.

Перед глазами у Данте стоял труп Бигарелли с отрубленной головой. Не мог он забыть и роскошного и ужасного произведения мастера мертвых фигур. Вспоминал Данте и восковое лицо покоившейся в реликварии статуи и то, как она ловко изображала живое человеческое тело. Ум поэта упорно старался найти преступника среди гостей постоялого двора «У ангела». Он предпочел бы направиться туда, а не в мрачное аббатство, но что-то подсказывало Данте, что чудесная Антиохийская дева тоже каким-то образом замешана в преступлении.

— Скажите остальным приорам, что я не приду на совещание. У меня другие дела! — заявил Данте стражникам.

Церковь была уже полна народа. Данте снова пришлось проталкиваться сквозь толпу, чтобы добраться до того места у колонны, с которого ему было в прошлый раз все так хорошо видно. Балдахин для реликвария Бигарелли уже поставили перед алтарем. Кто-то уже раздвинул занавески, представив его взорам верующих. Однако монах еще не появился.

Поэт воспользовался передышкой, чтобы получше рассмотреть толпу вокруг себя. Она была какая-то не такая, как в первый раз. Известие о чудесной реликвии явно быстро распространилось по всему городу. Теперь вокруг поэта мелькали не только грубые лица простолюдинов и их серые одежды, но и разноцветные одеяния дворян и членов богатейших купеческих гильдий.

К самому алтарю пробилось множество больных и увечных. В одном углу поэт заметил темные одежды нотариуса, а рядом с ним белели зловещие рясы двух доминиканцев.

Поэт машинально спрятался за колонну. Тут могла появиться и инквизиция; известия о чуде, несомненно, вышли за пределы стен маленького аббатства!

В этот момент из задней двери неторопливым величественным шагом вышел монах Брандан. Двое мужчин несли за ним реликварий. Все произошло, как и в первый раз, но теперь толпу обуяло еще большее нетерпение. Она почти безумствовала. Уже повидавшие чудо были очень возбуждены; те, кто о нем только слышал, сгорали от нетерпения увидеть проявление Божественной Благодати, снизошедшей в кромешный ад их повседневного существования.

Тем временем реликварий открыли, и перед взглядами любопытствующих заблистала восковыми оттенками кожа Антиохийской девы. Через несколько мгновений, словно по команде монаха, дева медленно приподняла веки. Сначала заблестели белки глаз, потом появились голубые зрачки. Данте восхищался работой механизма, наверняка спрятанного в голове девы. Лишь очень совершенная машина могла так идеально имитировать медленное движение век. Если этот механизм действительно изготовил Аль-Джазари, он заслужил свою славу. Заслуживал он за это приспособление и проклятия…

Внезапно Данте заметил в поведении механической куклы что-то новое и совершенно неожиданное. Ее нежная грудь дрожала, словно ее наполняли воздухом легкие. Казалось, Антиохийская дева действительно часто дышит, ощущая тревогу и беспокойство собравшейся толпы.

— Святую Землю Палестины слишком долго попирает пята язычника! — стала монотонно вещать Антиохийская дева. — Разве вы не слышите плач тех, кто, как и я сама, дорого заплатили за верность Господу Богу?!

При этом она обвела глазами толпу и простерла руку к безмолвствующему монаху.

— Разве вы не слышите глас Божий, призывающий нас устами святых угодников освободить землю, в которой родился и пострадал Иисус?!

Монах торжественно склонил голову.

— Беритесь за оружие и идите в Святую Землю! Жертвуйте на этот поход! Собирайтесь под знамена Христовы, пока еще не поздно и ваши души не ввергнуты в адское пламя за леность и нерадивость! — возопила реликвия страшным голосом.

Данте с трудом поборол желание упасть на колени. Ему показалось, что бледная кожа девы немного порозовела, словно от усилий к ней прилила кровь. Грудь этого человеческого обрубка вздымалась теперь быстрее, чем раньше.

В этот момент торс девушки открыл рот, и Данте явственно увидел, как поднялась грудь, вбирая в себя воздух. Потом под сводами церкви вновь зазвучал громкий и звонкий голос. Дева пела латинский псалом.

Данте растерялся. Перед ним был явно не механизм. Даже гениальный Аль-Джазари не смог бы создать машину, столь правдоподобно изображающую человека.