Данте. Преступление света

— Говорят, его сокровища спрятаны именно в Тулузе. Их доставили туда после его смерти верные слуги, спасая это несметное богатство от алчных врагов и расточительных наследников. Если это так, то загадочный реликварий мог быть частью сокровищ императора.

— А у нас говорят, что сокровища императора спрятаны в другом месте, — с загадочным выражением лица сказал Монерр. — Многие думают, что оно скрыто как раз во Флоренции. «Sub flore — под цветком». Не в этом ли смысл этих загадочных слов, неотделимых от легенд о Фридрихе?

— И где же спрятаны эти сокровища?

— А не лучше ли задуматься о том, что они собою представляют, мессир Алигьери?

ГЛАВА VI

УТРОМ 11 АВГУСТА

ыйдя из Дворца Приоров, Данте натолкнулся на городскую стражу. При виде поэта стражники тут же бросились к нему с таким видом, словно только этого и ждали.

— Вот вы где! Мы вас искали! У моста Понте алла Каррайя случилось несчастье. Утонул человек. Мы как раз за ним идем! — перекрестившись, воскликнул один из стражников.

Данте с трудом удержался от того, чтобы самому не перекреститься. В народе верили, что утопленники не к добру. Как знать, может, народ в этом и прав. Ведь от природы последнее пристанище человека — земля, и в водяной могиле есть что-то противоестественное… Все, конечно, это очень печально. Но почему утопленником должны заниматься высшие органы управления Флоренцией? В Арно с его предательским илистым дном тонут довольно часто. Особенно летом.

Поэт хотел было отправить стражников к кому-нибудь другому, но внезапно его охватило недоброе предчувствие.

— Пошли! — воскликнул он и побежал вслед за ними.

Они двигались вдоль берега Арно ниже моста Понте Веккьо мимо бесконечных водяных мельниц. Вода в обмелевшей за лето реке текла медленно, часто кружась на месте в виде больших водоворотов.

На берегу рядом с первой опорой моста Понте алла Каррайя собралась кучка людей. Они на что-то смотрели и оживленно переговаривались. Подойдя поближе, Данте понял, что именно их так взволновало. В лопатках колеса последней водяной мельницы застряло человеческое тело, возникавшее из воды при каждом его повороте. Труп казался недобрым водяным божеством, то всплывавшим из глубины темной воды, то снова нырявшим в свою водяную могилу.

Поэт подумал, что в этом аллегорическом зрелище не завершенного воскресения есть что-то зловещее. Труп как бы не желал опуститься в свою могилу, но силы, повелевающие царством теней, не давали ему вернуться на свет Божий, каждый раз удерживая его на краю освобождения.

— Почему никто не остановил мельницу? — спросил Данте у стоявших сложа руки стражников.

— Мельник пытается это сделать. Он уже отсоединил колесо от жернова, но оно все равно крутится. Сейчас в него пытаются вставить оглоблю, чтобы удержать, а потом — закрепить канатами.

И действительно, вскоре вращение огромного колеса диаметром более десяти локтей замедлилось, и покойник стал всплывать из воды все реже и реже. Наконец колесо замерло. Двое стражников осторожно полезли по деревянным балкам к застрявшему трупу и спустили его на веревках в небольшую лодку, подплывшую к колесу.

Данте ждал их на берегу.

— Разгоните этих бездельников! — приказал он, указывая на столпившихся вокруг зевак.

Пока стражники оттесняли любопытных, пихая их древками копий, лодка с трупом причалила к берегу. Данте наклонился над покойником, лежавшим лицом в низ с раскинутыми руками, осторожно приподнял ему голову и откинул с лица промокшую насквозь густую шевелюру. При этом изо рта покойника полилась вода, как из кувшина. Данте тут же отпустил голову, и волосы снова упали мертвецу на лицо. Оглядевшись по сторонам, поэт попытался определить, заметили ли что-нибудь стражники, но на их лицах по-прежнему было написано лишь тупое любопытство.

Сам же поэт как следует разглядел лицо утопленника. Это было лицо Брандана, возможно не единственное, но на этот раз, безусловно, последнее. Обманщик монах не успел нацепить на себя никакой особой личины, и на его посиневшем лице отразился лишь животный страх смерти.

Чуть-чуть приподняв труп, Данте расстегнул на нем одежду. Все тело монаха было в синяках и кровоподтеках. Его явно сильно било о дно реки. В боку зияли две раны. Рассмотрев мельничное колесо, поэт убедился в том, что его лопатки прибиты огромными гвоздями. Возможно, именно они и порвали Брандану кожу.

Продолжив осмотр трупа, Данте увидел у него на плече необычную татуировку. Она была розовой и казалась на посиневшей коже кровавой. Изображала она восьмиугольник, окруженный какими-то маленькими значками. Никогда еще поэт не видел такого рисунка. Лишь отдельные из мелких значков напоминали ему обозначения, применявшиеся астрологами. Несколько мгновений Данте обдумывал увиденное, потом — встрепенулся.

— Возьмите на мельнице кусок полотна и заверните в него эти бренные останки! — поднимаясь на ноги, приказал он стражникам, а сам достал из сумки восковую табличку и быстро воспроизвел на ней только что увиденную татуировку.