Дао дэ цзин. Книга пути и достоинства

Если мы возьмем лаоцзыевский пессимизм и сравним его с буддийским, то найдем неизгладимое различие между ними. Буддизм проповедует абсолютное прекращение всякого рода душевных процессов, составляющих преимущество разумного существа, то есть проповедует нирвану. У Лао-цзы ничего подобного мы не находим. Буддизм утверждает, что в самом существовании человека лежит нравственное зло; Лао-цзы этого не допускал.

Правда, в одном из афоризмов наш философ говорит о периоде, «когда все (люди) сделаются бездеятельными» («Дао дэ цзин», гл. 33 и многое другое; далее будет указываться только номер главы. – Ред.), а в других проводится мысль, что «для того, чтобы быть святым, нужно соблюдать бездействие», но это еще не буддийская нирвана. «Бездеятельность» Лао-цзы нужно понимать в особом значении. Он хочет сказать, что «не следует портить естественного состояния человека посредством излишнего умствования».

Необходимость понимать «бездейственность» Лао-цзы в указанном смысле подтверждается «Книгой пути и достоинства». Наш философ усердно проповедует людям самоусовершенствование, чего невозможно достигнуть при полной бездеятельности. Деятельность, согласно Дао (то есть согласно учению об истинной нравственности), есть бессловесная проповедь о Дао:

«Когда святой муж управляет страной, то сердце его пусто, а тело полно; он ослабляет свои желания, и этим усиливает кость» (3). Это изречение означает, что нам необходимо стараться не мудрствовать напрасно, что никогда не приносит пользы, а прямо действовать, подобно тому, как сытый человек способен работать больше, нежели голодный.

Таким образом, Лао-цзы не проповедует нирвану, а напротив – отстаивает деятельность без праздного мудрствования. Отсюда ясно, что существует большое различие между буддийским и лаоцзыевским пессимизмом. Теория профессора Васильева о зависимости учения Лао-цзы от буддийской философии, как оказывается, не имеет реального основания.

Нельзя не упомянуть и о языке «Книги пути и достоинства» как одном из свидетельств древности и подлинности ее. Она отличается необыкновенною сжатостью, силой выражения, фигуральностью, отрывочностью и очень часто некоторой темнотой выражения. Прием лаоцзыевского писания очень оригинален: он существовал только в глубочайшей древности. В этом отношении из всех философов один Конфуций может быть поставлен в одном ряду с Лао-цзы; Менси, Канписи, Соси и другие писатели, жившие в III и IV вв. до н. э., пишут совсем иначе, чем наш философ.

Конечно, я не выставляю этого соображения как вернейшего признака древности и подлинности «Дао дэ цзин», но тем не менее и оно может служить подтверждением моей мысли.

II

Вопрос о личности Лао-цзы один из труднейших в истории китайской философии. Известия о нашем философе, переданные Сыма Цянем, так бедны и незначительны, что нет никакой возможности составить по ним полное жизнеописание мыслителя. Правда, кроме известий Сыма Цяня, существует в китайской литературе целый ряд апокрифических сказаний о Лао-цзы, но в них мало достоверного. Поэтому при составлении жизнеописания Лао-цзы нужна большая осторожность.

Относительно года рождения нашего философа нет никаких достоверных данных. Известный синолог Станислас Жюльен думает, что Лао-цзы родился в 604 г. до н. э.[29]

Эта хронологическая дата, как утверждает сам Жюльен, взята им из апокрифических авторов, но тем не менее заслуживает внимания. Если мы поверим известию, переданному историком Сыма Цянем, что Конфуций имел свидание с Лао-цзы, то можно будет предположить, что годы цветущей деятельности нашего философа относятся приблизительно к началу политико-философской деятельности Конфуция. Отсюда можно заключить с вероятием, что Лао-цзы родился приблизительно в начале 600-х гг. до н. э.

Родители философа жили в селе Кёку-Зин, уезда Лей, провинции Ку, которая находилась в королевстве Со (близ теперешнего Пекина)[30]. Какой была их профессия, об этом не сохранилось никаких известий. Во всяком случае, местечка, в котором родился Лао-цзы, давно не существует[31]. Имя Лао-цзы значит «престарелый философ». Это не есть собственное имя его; так называли и называют его древние и современные китайцы, желая этим выразить уважение к нему как мыслителю.

Фамилия его была Ли, имя Зи, псевдоним Хакуян[32], а после смерти ему дали прозвище Сен (Длинноухий).

Комментатор «Исторического повествования» Сыма Цяня говорит, что Лао-цзы носил фамилию Ли по матери, а свой псевдоним заимствовал от имени своего отца.

О том, какое образование получил Лао-цзы, до нас не дошло никаких сведений. Но, судя по тому, что впоследствии наш философ нес важную государственную службу, доступ к которой был открыт только для выдержавших особые государственные экзамены, нужно думать, что Лао-цзы в своей молодости получил хорошее, конечно в тогдашнем смысле, образование.