Дао воина

Еще несколько слов донеслось из зарослей. Потом кто-то вполголоса ответил. Но опять невозможно различить, на каком языке разговаривают. И шагов не слышно – почва на тропе мягкая, присыпанная прелой хвоей. Тем не менее голоса послышались уже рядом. А еще через пару минут и люди показались. Их в самом деле оказалось двое. В камуфляже, в бронежилетах. На головах стандартные косынки. Один с «винторезом», второй с простым «калашом». Вышли из-за поворота и не остановились, заметив Сохно, только чуть-чуть шаг сбавили. Растерянности не выказали. А сам подполковник тем временем заметил, как со стороны ему подал один знак лейтенант Луспекаев, а за спинами боевиков на какую-то долю секунды «показали» себя два его товарища. Сохно встал и пальцами прокрутил рукоятку лопатки на манер циркового жонглера. Широкое лицо подполковника было ясным и добродушным.

– Нашего полку прибыло? «Летучие мыши» слетаются сюда по непонятным пока мне лично причинам. С какой бригады, товарищи офицеры?

Незнакомцы остановились в четырех шагах, и тот, что оказался впереди, переложил «винторез» из руки в руку. Из правой в левую. Так, что стрелять теперь стало неудобно.

– Наименование части у нас на лопатках выгравировано… Традиция… – сказал он, кивнул на лопатку подполковника, на которой ничего не было выгравировано, и небрежно вытащил из-за спины свою лопатку. – Покажи… – кивнул спутнику.

У того лопатка оказалась в руках так же быстро. И почти одновременно последовали два выпада и два остроотточенных лезвия метнулись к голове Сохно, который вновь взялся чистить ногти.

3

– Разговор я предпочитаю вести конкретный, – сказал Пулат, – а самое главное, я всегда предпочитаю действовать, а не разговаривать. И потому прошу учесть мои пожелания, следовательно, договориться как можно быстрее, поскольку я, как всегда, спешу, а в настоящий момент спешу особенно… В кои-то веки надумал человек жениться, и он предпочитает, чтобы его не задерживали… Законное требование?

– Законное…

Сидящий в его маленькой уютной машине на правом переднем сиденье чеченец почесал не слишком аккуратно выбритый подбородок и кивнул.

– Вот и прекрасно. Будем, не торопясь, поспешать, как говаривал мой школьный учитель…

– В этом наши интересы сходятся… Цена тебя, как я понял, устраивает… – чеченец не спрашивает, он утверждает.

– Об этом мы подробно еще не говорили. Но… Можно сказать, что устраивает… Хотя могли бы подкинуть и побольше, если работа того стоит. Но я надеюсь, что стоит, хотя так до конца и не понял, что это за работа, и потому пока не торгуюсь. Заметь – пока… И советую ввести меня в курс дела, чтобы потом не было причин для непонимания. Я не привык жить по системе: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Это меня сбивает с толку и раздражает…

– Работа по твоей профессии… – чеченец словно конфетку показал, приманивая, хотя и сделал это, как никудышный актер, чего сам, впрочем, не заметил. Но он считал себя знатоком характера спецназовцев и потому решил, что разговор ведет правильно. Пулат, вообще, как человек по жизни чрезвычайно мягкий и душевный, милостиво позволил ему так считать.

– Я хорошо понимаю, что каменщик или сварщик из меня получится плохой, потому что кирпичами трудно бывает зарядить боевой автомат, а сварочное оборудование почему-то неохотно взрывается, если его заложить под рельсы железной дороги… По крайней мере, я так наивно думаю… Но мне хотелось бы услышать больше конкретики, касающейся предстоящего мероприятия. И дело здесь вовсе не в моем чрезмерном любопытстве. Просто у меня есть собственные принципы, некоторыми из которых я могу поступиться за очень большие деньги… А некоторыми вообще поступиться не желаю… Ни за какие деньги! И, чтобы не возникло разночтения в дальнейшем, когда мы будем уже на месте и отступать будет поздно, я предпочитаю внести ясность сейчас…

– Так мы, честно говоря, с твоим товарищем не договаривались – он гарантировал, что ты пойдешь за ним без вопросов, хотя я не вижу причины скрывать суть… – сказал чеченец и задумчиво поднял взгляд к потолку машины, обитому искусственной перфорированной кожей. Должно быть, этот потолок помогал ему сосредотачиваться.

– Тогда и не скрывай… Разве я против? – неожиданно жестко сказал Пулат, стараясь оказаться в роли хозяина положения.

– Ты сам, наверное, газеты читаешь и телевизор смотришь…

– Ни тем, ни другим не интересуюсь. В свободное время я люблю женское общество и еще, когда остаюсь в одиночестве, классическую музыку слушаю… – и «маленький капитан», снова перейдя на мягкую манеру речи, в подтверждение своих слов включил диск на автомобильной магнитоле. Торжественные и величественные звуки «Песни варяжского гостя» из оперы Римского-Корсакова «Садко» заполнили салон. Но они чеченца никак не тронули и только заставили слегка поморщиться, потому что, должно быть, мало напоминали его любимые мелодии гор.