Дар

Я уже открыла рот потребовать, чтобы он меня отпустил, как услышала возмущенный женский возглас. Говорила женщина на языке дейгассов, и при переводе выходило что-то типа «какой позор» и «неужели это правда».

Предположив, что дамочка имеет на этого конкретного дейгасса свои виды и сейчас устроит ему скандал, я мгновенно поменяла планы и быстро пригрозила:

– Отпустите с рук – уроню покрывало!

Для полноты картины высвободила одну руку и обняла его за шею. Все. Я готова. Ругайте его! Ругайте!

Глава 8

То, что обняла его зря, до меня дошло сразу. Я ощутила, как от моего прикосновения к нему напряглись и окаменели мускулы мужчины, он бросил на меня быстрый взгляд, в котором проскользнули замешательство и некий голод. Хотя чему удивляться, мы же так и не позавтракали.

Возмущающаяся мадам ворвалась к нам, и убирать руку было поздно. Что ж, картина маслом, посмотрим, к чему приплывем. Да и дейгасс перевел взгляд на женщину. На руках держал крепко и поставить на пол попытки не сделал.

– Астарт?! – задохнулась от возмущения вошедшая, смотря на меня с некой брезгливостью. Симпатичная женщина неопределенного возраста. Кончики небольших аккуратных рожек посеребрены в тон платиновым волосам, уложенным в высокую прическу. На лице морщин нет, кожа молодая, но выражение опытных глаз и то, как она себя держала, указывали на далеко не юный возраст. Следующая реплика новоприбывшей сводилась к вопрошанию: «Как он мог?»

– А почему она смотрит на меня таким взглядом, как будто я вам в тапочки нагадила? – спросила высокородного. Чуть болтая в воздухе ногами, я стала игриво перебирать волосы на его затылке, желая еще больше разозлить эту фурию.

– Это моя мама, – тихо произнес тот.

– Да-а-а, – протянула я, немного разочарованная таким поворотом и убирая руку от его волос. Вот не могла любовница прийти! Обидно.

– А я мамам с первого взгляда не нравлюсь, – сообщила ему, чтобы не расслаблялся. – Моя от меня отказалась при рождении, мама моего парня с первой встречи терпеть меня не может, а ваша… – я повернула голову в сторону женщины и вынесла вердикт: —…смотрит так, как будто вы с обезьяной обнимаетесь. Сейчас будет вас в зоофилии обвинять.

– Примитивная! – чуть ли не выплюнула женщина на чистом русском языке. – Как смеешь ты говорить обо мне в таком тоне?

– Ка-а-ак?! – натурально этак удивилась я. – Вам тоже не нравится, когда вас в вашем же присутствии обсуждают?

– Астарт, прекрати это безобразие! – потребовала мадам.

– Сейчас вы, как послушный мальчик, должны сказать, что я уже ухожу, – подсказала я высокородному.

Он бросил на меня испепеляющий взгляд, предупреждая и безмолвно намекая, что я перешла черту.

«Первый начал!» – мысленно ответила ему. В гости к нему не напрашивалась и похищать меня не просила, поэтому продолжила:

– Ай-ай-ай! Что же вы, днай Астарт аль Саргатанс, член Совета Высокородных, Правитель нашего сегмента, дар жизни без спроса принимаете, тащите в дом кого ни попадя, да еще чужих невест. Ведь ваша мама наверняка рук не покладает да подходящих девушек на выданье вам подыскивает.

Мама пошла пятнами. Даже не знала, что дейгассы так умеют. Обычно они чересчур высокомерны и невозмутимы.

– Астарт, кто это? – напряженно спросила она.

– Действительно, мне тоже интересно услышать ответ, – поддержала я ее инициативу. Ведь то, что не жена, – это точно, а постельных грелок он ведь наверняка с мамой не знакомит.

– Моя головная боль, – процедил тот, глядя почему-то на меня.

– Бе-е-дненький, – пожалела его я и даже по голове погладила. – Ваши два часа давно истекли, а вы до сих пор с головной болью носитесь.

– Ни слова! – прорычал мужчина нам обеим и, закинув меня себе на плечо, широким шагом понес на выход.

– Прощайте! – изогнулась и помахала рукой женщине, свисая с его спины, когда мы неслись мимо нее. – У людей принято при встрече здороваться и прощаться. Что вы хотите… При-ми-ти-в-ны-е! – уже прокричала ей я, так как высокородный резко ускорился.

Сгрузил он меня на кровать в комнате, где я проснулась. Запал прошел, ерничать больше не хотелось, и на душе стало гадко. Надо же, что у людей, что у дейгассов, а безродной девушке ни одна мать не обрадуется и будет против ее вхождения в семью. Вон как быстро эта прискакала на разборки. Оставалось надеяться, что устроенный мной концерт имел благодарных зрителей, и она оправдает мои ожидания. Очень хотелось, чтобы мать ему прочистила мозги и потребовала избавиться от меня.

Высокородный возвышался над кроватью и смотрел на меня тяжелым взглядом. Я тут же села на постели и, подтянув колени, укуталась в покрывало, скрывая от него свое тело. Если он ждал раскаяния, то напрасно. Я подняла подбородок и с вызовом посмотрела на него.

– Одежду и вещи тебе принесут. Собирайся, – сообщил наконец он и, резко развернувшись, вышел.

Я боялась поверить, что так легко добилась желаемого, но пришла служанка и принесла мои джинсы с майкой и курткой, и даже сумку. На этот раз меня не надо было уговаривать, чтобы я оделась, и, соскочив с постели, я быстро натянула на себя вещи.