Дар. 12 ключей к внутреннему освобождению и обретению себя

Насилие оставляет длинный и страшный след. Кэролайн обратилась ко мне за помощью за пару месяцев до условно-досрочного освобождения Майкла. Прошло почти шестнадцать лет, как он стрелял в нее, но психологические раны были еще свежи.

— По телевизору нам показывают разные истории, как какой-нибудь человек, получивший травму, возвращается домой, — говорит она мне. — И люди окружают его заботой: «Мы отвезем его домой, сделаем так, чтобы он был в безопасности, чтобы жил дальше». А я, когда вижу такой сюжет, смотрю на мужа и говорю: «Если бы они могли знать…» Только из-за того, что ты выжил, только потому, что возвращаешься домой, — жизнь не становится сразу лучше, как по волшебству. Каждому, кто перенес травму, предстоит пройти еще долгий путь.

У Кэролайн — как и у меня — некоторые остаточные последствия травмы имеют физиологический характер. Когда у нее спал отек мозга, полная слепота постепенно отступила, но по-прежнему наблюдаются нарушения верхнего, нижнего и периферического зрения. Она плохо слышит. Нарушена иннервация[1] предплечий и кистей рук. Когда она нервничает, ее мозг и тело как будто не сообщаются. Иногда она не чувствует ни нижних, ни верхних конечностей и не владеет ими.

Преступление сказалось на моральном здоровье ее семьи и всего сообщества в их районе. И семья Кэролайн, и их соседи были вынуждены столкнуться с фактом, что зло совершено близким человеком, родственником, соседом, другом, — это повлекло сильнейший кризис доверия, от которого пострадали все. Долгое время младший пасынок Кэролайн, которому было восемь, когда случилось несчастье, не оставлял ее одну в комнате. Каждый раз она пыталась убедить его пойти к братьям или остальным членам семьи, но он отвечал: «Нет, я останусь с тобой. Я знаю, ты не любишь быть одна». Когда она уже могла ходить, водить и обрела некоторую независимость, ее стал опекать старший пасынок: он везде сопровождал ее, окружал заботой, следил, чтобы она не ушиблась. Средний пасынок, опасаясь, что причинит ей боль, еще долго боялся обнимать ее и даже прикасаться к ней.

Кэролайн рассказывала, что, в то время как некоторые друзья и близкие, помогая ей справляться с травмой, проявляли чрезмерную заботливость, другие, напротив, старались преуменьшить значимость случившегося.

— Людям часто становится неловко об этом узнавать, — объясняла она. — Они не хотят об этом говорить. Они думают, что если не будут упоминать о страшном, то оно быстрее забудется. Все уже в прошлом, все уже сделано, и надо жить дальше. Знаете, как они называют то, что случилось со мной? Это для них «несчастный случай». Но я не наткнулась на пистолет, и он не выстрелил сам, случайно! Люди просто избегают оперировать такими понятиями, как «преступление» и «стрельба».

Даже свекор Кэролайн и дядя Майкла — человек, видевший, в каком она была состоянии сразу после ранений; человек, взявший в свой дом на три-четыре месяца всю семью сына и опекавший невестку, когда она не могла ничего делать самостоятельно, — даже он заявил соседям и знакомым: «Она вернулась к нормальной жизни, она уже стопроцентно в норме».

— Серьезно? В норме? Ты что, издеваешься? — отреагировала Кэролайн с горькой усмешкой.

Однако свекор сам верил своим словам, и эта вера поддерживала его.

Сейчас, конечно, во многом жизнь наладилась. Мальчики стали мужчинами, женились, у них появились свои дети. Кэролайн и ее муж живут в США. Они спрятались от мести Майкла в другой стране, их защищает, как они думают, государственная граница. Действительно, шансы выследить их и свести с ними счеты за то, что Кэролайн свидетельствовала против него, у Майкла ничтожны — они почти невероятны. Но страх, ее страх, никуда не делся.

— Он был членом нашей семьи, — объясняла мне Кэролайн. — Он жил в нашем доме. Мы во всем ему доверяли. А последнее, что я от него услышала: «Не знаю и зачем я это делаю»?! Если он — член семьи — не знал, почему убивает жену своего брата, то где гарантия, что не придет кто-то другой и не захочет — просто так, без всякой причины — причинить мне боль?

По словам Кэролайн, она до сих пор живет в постоянном страхе и ожидании, что кто-то завершит начатое Майклом. Не выходит на улицу, не ухаживает за садом, так как боится, что к ней могут подойти незаметно сзади, — хотя раньше очень любила гулять и заниматься цветами. Даже в собственном доме Кэролайн всегда настороже, она не передвигается по нему без тревожной кнопки — на нее быстро жмешь, когда кто-то вламывается в твое жилье. Жизнь останавливается, если Кэролайн случайно где-то ее забывает, — она всегда должна держать эту кнопку при себе.

— Какое-то время я пыталась жить в том доме, где он в меня стрелял, — рассказывает она. — Я и мысли допустить не могла, что позволю ему отнять у меня мой дом. Я собиралась вернуться в него.

Но было слишком страшно и больно жить там, где она чуть не погибла. Они уехали далеко — в благополучное и дружелюбное место на юге США; они живут рядом с красивым озером, где по выходным катаются на лодке. И даже сейчас она живет в страхе.