Дар

Томанов устроил им как-то форменный разнос — за нерегламентированное общение с местными. Потом пришло распоряжение от Гарая: общаться «рекомендовалось» исключительно по деловым вопросам. С продавцом в магазине можно было обсудить погоду, например, но разговаривать о политике запрещалось. Гарай явно давал понять — мы следим за вами, хотите вы того или нет, и снимать слежку не намерены. В результате всё общение к декабрю свелось к тому, что они вежливо кивали знакомым на улице, да перекидывались парой-тройкой дежурных фраз с консьержкой. В декабре поступило еще одно предупреждение, посерьезнее предыдущего — если поймают на общении, о проекте «Мишень» можете вообще забыть. Даже общение со своими же врачами из госпиталя требовалось сократить практически до нуля. А в «Мишень» всем попасть очень хотелось. «Мишень» предполагала работу с Сэфес и Бардами.

Сейчас, в декабре, они все работали исключительно «Стрелу», причем львиную долю времени отнимал бесконечный архив. Ни Сэфес, ни Бардов с простыми судьбами не бывает, а уж те, кто каким-то образом оказывался на Терре-ноль, имели судьбы более чем сложные. И чаще всего — незавидные.

— Как и зачем люди так поступают с людьми? — сокрушался Скрипач над очередной порцией архивных данных. — А тем более с детьми? Сколько лет живу, сколько лет с дерьмом этим сталкиваюсь, а привыкнуть всё никак не могу. И не смогу, наверное.

— Исправлять надо как-то, а не пытаться привыкнуть, — философски заметил Кир. — А вообще да, уроды. Редкостные уроды.

…К середине декабря Берту от архива отстранили — на этом настоял Фэб. Уж больно много там негатива, не нужно это сейчас. Пусть лучше занимается считками. Саприи — пока что они для себя условно так назвали тот временной период, который снимали — был легким, необременительным, иногда — смешным. Да, там была некая тень недоговоренности и дискриминации, но именно что тень: слишком молодые и увлеченные Дзеди и Лин не воспринимали эту недоговоренность всерьез, не придавали ей значения.

— Как дети, рожденные во время войны, — задумчиво говорила Берта. — Они знают в общих чертах, что кто-то на кого-то напал, но они не знают, кто именно и из-за чего. В их реальности война — как дождь, как снег, который шел с их рождения всегда, и они просто не видели ничего иного. А если не знаешь, то не так больно. Всё познается в сравнении.

Считками она занималась охотно, но нет-нет, да просила Томанова допустить её к расчетам. Расчеты сейчас вела другая группа, и понемножку начинал работать Ри. Но очень понемножку, потому что врачи пока что боялись давать ему серьезные нагрузки.

Между тем, приближался Новый Год, и дела стали потихоньку налаживаться. Ближе к празднику даже появились деньги — и семья, конечно, решила ими попользоваться. Стали покупать продукты, которые получше, а не самые дешевые, одежду поприличнее. Восстановили телефон в квартире — и Берта принялась созваниваться с Джессикой, по своим, сугубо личным делам. Живот у нее за последние месяцы подрос, и Берта, немного смущавшаяся того, как она выглядит, стала его прятать под одеждой.

— Стесняюсь, — объясняла она. — Никогда не понимала женщин, которые ходят, размахивая животом направо и налево. Мой живот — это моё дело, потому что в нём — моя дочь. И окружающих это совершенно не касается.

Ит и Скрипач разделяли её мнение целиком и полностью. Не хочет — и не нужно. Главное, чтобы ей было комфортно и удобно.

В Бурденко, на еженедельные осмотры, с ней ходил чаще всего Фэб, или Фэб вместе с Итом. Скрипач и Кир, к удивлению Ита, проявили редкостную тактичность, но чуть позже Ит стал замечать — Скрипач, кажется, чем-то огорчен. Когда появилась возможность, он напрямую спросил — чем. Хотя ответ, разумеется, был на поверхности.

— Она всё еще думает, — грустно ответил Скрипач Иту. — И мы с Киром всё-таки не свиньи. Ей очень тяжело, и…

— Но ты говорил?

— Говорил. Еще тогда, когда только из Крыма вернулись. Говорил, сказала, что подумает. Не знаю, Ит. Такая нагрузка, плюс проблемы, опять же. Уже сейчас говорят, что молока почти не будет, а почему?

— Потому что голодала, и потому что особенности организма, и потому что…

— Да потому что если она еще и кормить будет, она полгода не протянет, на наших-то харчах, — Скрипач отвернулся. — Хорошо хоть питание дадут для Даши, обещали без ограничений.

— Рыжий, ты её пока что не особенно дергай этой темой, — попросил Ит. — Она, прости, не инкубатор. Дай первого ребенка родить, куда сразу второго?

— Да я и не дергаю, — еще сильнее погрустнел Скрипач. — Но ты же понимаешь… У Кира вон вообще детей никогда не было…

— Рыжий, давай она родит, и тогда будем говорить, — твердо ответил Ит. — мне почему-то кажется, что она согласится.

— Почему ты так думаешь? — с надеждой спросил Скрипач.

— А потому что она тоже не слепая, и ваши печальные морды видит каждый день. Хорошо хоть без ревности. И на том спасибо.