Дар

«…остался всего лишь месяц, даже уже меньше. Народу совсем мало, а море еще теплое, и мы теперь приходим иногда даже на городской пляж. В камнях привычнее, но тут зато можно расположиться с комфортом, потому что полно свободных лежаков, и полно места. Мы сидим и смотрим — на всё подряд. На чаек, на корабли где-то у линии горизонта, на закат, в хорошую погоду, если поднять на Деву, можно разглядеть дамбу и караваны, идущие по ней… как же хочется работы, настоящей работы, мы не привыкли столько отдыхать, и этот вынужденный отдых становится откровенно в тягость, а ведь мне еще минимум два года предстоит лечиться. Это обстоятельство буквально убивает.

Маленькая, спроси у Томанова — может быть, мне позволят через какое-то время войти в программу по работе с Контролем? Считки я тоже буду сдавать, как только разрешат Илья с Фэбом, но я бы очень хотел работать именно в этой программе. Нагрузка, как мы с рыжим посчитали, не будет очень большой, два-три вылета в месяц, я совершенно нормально выдержу. Спросишь? В том, что рыжего он возьмет, я не сомневаюсь, но я бы тоже очень хотел.

Теперь про наши новости, которых не много. Во-первых, мы сделали соленый мешок — раздобыли мешок из рогожи, и сварили его в соляном растворе. Получилось как надо. Яблоки уже упаковали, сушки у нас килограмм пятнадцать, так что запросто хватит на зиму. Видишь, мы времени даром не теряли. Во-вторых, больных сейчас совсем мало, осталось всего шестнадцать человек. Волк сказал, что до весны если и будут поступать, то немного. Спросили, можно ли нам будет уехать до срока. Отговорил, объяснив, что если уехать раньше, не заплатят денег. Так что сидим до конца сентября. Несколько дней мы всё-таки выиграли, потому что волевым решением отказались от выходных. Как по мне, так тут каждый день — выходной.

Теперь про не очень приятное. Легкие мои Волку не нравятся категорически. Он сказал, что будет настаивать на том, чтобы я продолжил лечение в Москве, как вернемся, иначе, по его словам, восстанавливаться я буду еще лет пять. А это никого не устраивает, в первую очередь меня самого. Чертовы эти три месяца на ИВЛ в этой проклятой больнице!.. Меня же просто изуродовали. А пересадку сейчас нет смысла делать, потому что по времени до полного восстановления будет баш на баш. Проще долечить то, что есть. Разумеется, я очень расстроен.

Но хватит об этом.

Знаешь, я всё думаю… Придется нам всем всё-таки искать любую подработку. Куда возьмут, кем возьмут. Я хочу одного — чтобы и ты, и дочь ни в чем не знали никогда отказа. Берта, я был, наверное, плохим мужем. И рыжий тоже. Это надо исправлять, и я обязательно это исправлю, обещаю.

Люблю и целую вас обеих.

Ит».