Дар

— Мне хватило маленького отряда, чтобы прикрывал мою спину, а я мог растянуть свою защиту от магии и на них. А дальше, по иронии судьбы, Харам — магия смерти, этой самой смертью и искоренялся. Я должен был истребить зло и не считаться с жертвами. Я верил отцу, он говорил, что этот край уже не вернуть, а людей не спасти. И я не сомневался в его правоте. Помню эти слепые от ненависти и пустые от любых других мыслей глаза. Они бросались на меня, подобно бешеным псам. Все — женщины, дети, старики. Молча. Как только пала их армия — немногочисленная, рассчитывающая лишь на магию — Арат приказал сражаться со мной всем, до кого мог дотянуться силой. Своей и сыновей. Они вытягивали жизни из сотен подданных, пытаясь остановить Белую Смерть. Дни сливались с ночами. Я помню лишь кровь, огонь и чад пожарищ, а ещё хрипы умирающих. Они были упорны, но справиться со мной не удалось. Я добрался до Арата последним, убив всех четверых кузенов и их семьи, также пораженные ненавистной магией. Только дядюшка нашел-таки способ меня достать. Он изготовил проклятие, что активировалось в момент его собственной смерти, ведь когда маг отдает добровольно свое посмертие на откуп мести, не срабатывает ни одна защита. Я это понимал, но зайдя так далеко уже не мог остановиться. Какая уже разница, после всего что я сделал? Оставить Арата в живых, просто боясь погибнуть в последний момент? Нелепо. Да только не смерть была мне уготована — с ней я как раз бы смирился. Дядя пожелал лишить меня Дара и Зверя, сделав по сути обычным человеком. Ну, может не совсем обычным, но и не Белым Ирбисом, которым восхищались и холодели от страха, — я смело посмотрел на Октарию. Основное сказано, теперь последнее… И дальше решать ей. — Тысячи, тана Октария. Я лично своими руками, когтями и магией уничтожил тысячи вардов и людей. Остальных добивали мои воины. Мне некогда было думать, я должен был спасти Иссолию. Спасти свою семью. Западная Иссолия превратилась из цветущего райского места в долину призраков. Я заслужил свое имя — Белая Смерть. И наказание тоже.

— И что было потом с Витаром Иссольским? Как встретила его спасенная родина? — её голос звучал почти безмятежно, только в глазах проскальзывали искры серебра. Я невольно рассмеялся, наверное все же сказалось напряжение от воспоминаний.

— О, родина меня чествовала, как победителя. Публично. А за спиной я слышал шепоток презрения и даже радость, что того, кто подавал такие надежды постигло проклятие. Я им больше не был страшен. И стал неинтересен. Хотя с первым пунктом они явно поторопились. Особенно после того, как я выиграл несколько поединков, расправившись с наглыми задирами в кошачьей ипостаси одними голыми руками. Слабым они меня посчитали явно зря… — я недобро ухмыльнулся. — Нет, я, конечно, долго метался и искал способы все вернуть на круги своя. Несколько лет провел в поисках способа призвать обратно своего Зверя. И заново учился жить таким, каким нынче являюсь. К тому же чертов ублюдок Арат оказался прав. Нет Зверя — нет и слепого подчинения приказам отца. И еще я вскоре понял, что лучше почаще быть подальше от последнего. Ведь он тоже всё знает и больше не доверяет мне, как прежде, хотя и не лишает ни звания наследника, ни должности военачальника. Да и Ренар всегда был на моей стороне. С Авилом у меня отношения не складывались, впрочем, как и у брата. Ну и мама с сестрами продолжают меня любить, а ради них я на многое способен. Даже смириться со своей ущербностью. Кстати, тана, на родине я давно потерял статус завидного жениха. Так, мелкие притязания незнатных корыстных барышень и их отцов, в тайне презиравших потерявшего Зверя. А политический брак мне тоже не светил, хотя я и сам не рвался. Всё просто — мой отец точно не пожелал бы мне такого по причине отсутствия того самого пресловутого контроля. А вдруг я что задумаю против Иссолии или него лично? Ведь сразу-то теперь не узнаешь, а давать в руки такой козырь в виде родства с каким-нибудь королем — глупо. А Карил Иссольский уж точно не дурак и полностью доверяет лишь семье. Из которой я не выпал лишь по крови, но перестав быть Иссольским по сути. Поэтому папа вряд ли будет возражать против Лесной Ведьмы, если она сама не сбежит от столь заманчивого предложения.

Я ждал, что она ответит, невольно скрестив руки на груди. Девушка спокойно отступила и снова села на диван, задумчиво поправляя локоны.

— Вот интересно, как эти Дети Леса сами себе заплетали эти сложные косы, что я видела на гравюрах в книге? — она подняла на меня глаза и улыбнулась. — Полагаю, к своему жениху я могу обращаться на ты и по имени? — она явно наслаждалась произведенной этой простой фразой реакцией. Праматерь, она правда не собирается сбежать снова?

— Что, даже мне можно опустить все ваши титулы, маркграфиня? — выдавил из себя я.