Дар

— Да, да, — перебила старуха, — если могущественный правитель целой имперской провинции снизошел до визита к презренной еретичке, то, конечно, не ради философской беседы. А только потому, что этого правителя кто-то очень крепко и больно взял за задницу, а молитвы почему-то не помогают. Чтобы это сообразить, вовсе не требуется быть колдуньей, архонт.

Правитель медленно сосчитал про себя до пяти, обуздывая свой гнев. В тишине потрескивал факел.

— Город окружен варварами, — спокойно сказал архонт наконец. — Первые штурмы мы отбили, но это лишь потому, что враги еще не брались за нас всерьез. Следующего штурма нам не выдержать. И помощи ждать неоткуда.

— Так-так, — сухие губы раздвинулись в широкой улыбке, — значит, скоро и тебе предстоит узнать, каково сидеть на цепи в вонючей дыре? Изволь, я охотно поделюсь с тобой опытом…

— Я не дамся им живым, — сухо произнес правитель. — Но речь не обо мне. Речь о городе. Тысячи невинных людей. Женщины. Дети.

— Ну а я-то тут при чем?

— Сделай то, за что тебя приговорили. Нашли на захватчиков чуму.

— Чуму-у? — ведьма явно продолжала забавляться. — Очень интересно. А не подскажешь, зачем мне это надо? Мне варвары ничего плохого не сделали. И вряд ли сделают. Зачем им искалеченная старуха?

— Ты получишь полное помилование. И столько золота, сколько сможешь унести.

— С вашей стороны было очень предусмотрительно переломать мне кости. Теперь я точно не смогу унести много.

— Я пришлю тебе лучшего лекаря.

— Работу одного твоего палача не исправить и десяти лекарям.

— Это не мой палач. Инквизиция подчиняется напрямую Святейшему Престолу. Я лишь формально утверждаю приговоры, — произнес архонт и тут же одернул себя: с чего это он должен оправдываться перед осужденной еретичкой?

— Так ты у нас ничего не решаешь? И при этом пытаешься давать мне какие-то обещания? Как ты можешь отпустить меня, если сказано: «Ворожеи не оставляй в живых»? Перепишешь Писание?

— В эту самую минуту, — глухо поведал архонт, — городской архив горит в огне. В том числе и все материалы по твоему делу. Конечно, потом ты должна будешь покинуть город. Но у тебя будет достаточно золота, чтобы обосноваться в любом другом месте.

— Так-так… Значит, ты все рассчитал. Ты, наверное, даже знаешь, сколько золота стоит каждая минута на дыбе. Каждая раздробленная кость и каждый вырванный ноготь. Знаешь? Лично составлял калькуляцию? Подойди ближе, архонт! Неужели ты так боишься меня даже сейчас, когда я едва могу шевелиться в этих цепях? Подойди и посмотри на меня! Ты знаешь, сколько мне лет? Или ты просто не глядя подмахнул пергамент?

— Двадцать шесть, — тихо ответил правитель. Он всегда относился к своим обязанностям добросовестно и был знаком с материалами дела. Сейчас она выглядела безобразной старухой, но на самом деле ей было двадцать шесть. И еще полгода назад она была красавицей.

— И каким же золотом ты надеешься расплатиться за это? — единственный глаз окатил его ледяным презрением. Затем узница отвернулась и замолчала.

— Не думай, что мне легко, — сказал правитель. — Вступая в сделку с нечистой силой, я навеки гублю свою душу! Это похуже, чем истерзанное тело…

— А знаешь ли ты, что стало за эти месяцы с моей душой?! Когда-то я верила в добро и красоту, в человеческий разум и во всю прочую высокопарную чушь. Теперь в моей душе не осталось ничего, кроме ненависти. И этого последнего тебе у меня не отнять.

— Да, я понимаю. Ты ненавидишь инквизиторов. Ненавидишь меня. Но подумай о тысячах горожан, которые ни в чем не виноваты. Подумай о таких же девушках, как ты, которые достанутся на потеху варварам…

— Эти твои невинные горожане и горожанки написали на меня донос. Лжесвидетельствовали в суде. И с удовольствием, как они уже делали не раз, пришли бы полюбоваться, как меня заживо сожгут на костре во имя Спасителя, любящего и милосердного. Так вот пусть он их и спасает. Во всяком случае, иное с его стороны будет свинской неблагодарностью — вы ведь уже принесли ему больше человеческих жертв, чем самому кровожадному языческому богу!

Архонт долго молчал. Затем решился.

— Хорошо, — сказал он. — Утоли свою ненависть. Обрушь чуму на город.

— Что-что? Видишь ли, после того, как мне проткнули ухо железной спицей, я стала плохо слышать.

— Все ты слышала! С моей стороны условия прежние. Но пусть жертвами твоего колдовства станут не варвары, а горожане.

Кажется, впервые с начала беседы узница была озадачена.

— Но… тебе-то зачем это надо? — пробормотала она.

— Город падет. Это неизбежно. Тогда варвары убьют мужчин, изнасилуют женщин, угонят в рабство детей. Уцелеют считаные единицы, да и тем останутся разграбленные развалины. С другой стороны, даже во время самых страшных эпидемий чумы гибнут не все. Может, половина, в худшем случае две трети. А варвары не осмелятся войти в чумной город. Они убегут от наших стен, не тронув ни единого черепка.

— Меньшее зло.

— Да.

— Вижу, ты действительно все рассчитал… Кроме одного. Если бы я могла это сделать, уже бы давно сделала! Но я уже сказала — я никого не убивала. Я невиновна.