Дар

Когда Джон говорил о детях, его лицо просто сияло от счастья. Я радовалась за него, и в то же время мне было его жалко – я так и не подарила ему ребенка. И, видя, как он страдает от этого, предложила открыть сиротский дом. Особый, где к каждому ребенку относились бы, как к родному, и где дети смогли бы получить образование, чтобы после приюта иметь нормальное будущее. К тому времени Джон уже основал свою клинику, приносившую отличный доход. Он считался лучшим врачом в Ричмонде, и люди со всей Америки приезжали к нему на прием. Поэтому он смог открыть и содержать сиротский дом без особых хлопот.

– Так чем же сегодня займешься? – спросила я, доедая булочку и подливая себе и Джону чай.

– Не знаю, я думал провести это время с тобой. Если, конечно, ты сможешь прервать свои занятия.

Я рассмеялась и весело закивала головой:

– Поверь мне, я с радостью это сделаю.

Я получала уже третье образование. Сейчас я изучала историю – Старого и Нового Света, и ездила в университет в штате Мен раз в месяц. У меня уже имелась степень бакалавра истории искусства и степень магистра английской литературы. Я не говорю о множестве других умений и навыков, а также дипломов, которые я получила за эти годы: я выучила несколько иностранных языков, отлично водила автомобиль и даже несколько раз брала уроки управления самолетом. Прогресс в то время не стоял на месте: каждый год человечество изобретало что-то новое, и мне непременно хотелось это попробовать. Ради этого я одна исколесила всю Америку. Вначале Джон переживал за меня, но, увидев, какое удовольствие мне доставляет учиться чем-то новому, сам начал поощрять мои учебные поездки. К тому же, появляясь все время в разных местах, школах и университетах, я не вызывала подозрений, что было мне на руку. Иначе меня, возможно, приняли бы за сумасшедшую, узнав о всех моих интересах. Я занималась этим, чтобы не чувствовать себя одинокой, чтобы наполнить свою голову до отказа разной информацией, только бы не вспоминать о своем прошлом, о том, кто я, и о том, как я здесь оказалась.

Пять лет назад мы переехали из Ричмонда за город. Здесь назойливое любопытство соседей и знакомых меня не заботило, и я могла оставаться сама собой. Этот переезд для нас с Джоном был вынужденным и неизбежным. Люди начали задавать слишком много вопросов. Подозрения, равно как и различные слухи, начали расползаться по городу. Причиной этому была я. Вернее, моя внешность.

Прожив с Джоном пять лет, я никогда не задумывалась о своей внешности. Я была немного крупнее, чем раньше, фигура стала более женственной, а детская припухлость полностью исчезла с лица. Муж говорил, что я расцвела, как роза, и похорошела, но меня это не очень заботило. В те годы меня больше беспокоили война и ее последствия.

Израненный, но выживший Марк вернулся домой. Арт ур, к несчастью, погиб при Вердене. Марк женился и обзавелся двумя детьми. Моя мать умерла еще во время войны от тифа. Отец жив, но, по словам брата, часто впадает в беспамятство. Почти в каждом письме я просила Марка приехать ко мне, но он почему-то всегда отказывался, говоря, что не может бросить семью и работу в лондонской больнице. После войны моя семья разорилась, и Марку пришлось кормить свою семью и отца.

Брат запрещал мне приезжать в Англию, и я никак не могла понять почему, ведь прошли годы, и обо мне, скорее всего, забыли. Однако Марк ничем не аргументировал свой запрет. Постепенно мы все реже стали писать друг другу, ограничиваясь одним письмом в месяц, если не в два. Казалось, что между нами пролегла невидимая граница, которую брат не позволял мне переступать.

Поняв, что в прошлое не вернуться, я решила заполнить свою жизнь хоть чем-то и начала изучать все, что мне было интересно.

Годы летели столь быстро, что я потеряла счет времени. И однажды, сидя у камина с очередным учебником в руках, я подняла глаза на Джона, который что-то записывал в свой журнал, и удивилась, насколько он изменился. Прошло около десяти лет после нашей свадьбы, он, конечно, возмужал и, возможно, пос тарел. Уже тогда у него появились первые седые волосы, а на лице – едва заметные морщинки. Я вздрогнула от неожиданности, должно быть, и я выглядела так же. Отложив книгу, я поднялась в спальню и, подойдя к зеркалу, пристально вгляделась в свое отражение, и с удивлением поняла, что ничуть не изменилась за десять лет. Моя кожа по-прежнему молодая, а в черных волосах не было и намека на седину. Мне тогда исполнилось двадцать восемь, и я просто решила, что старение решило повременить со мной.