Дар

— Дома повторяйте то же самое. Вы запомнили, как правильно? — женщина закивала. — Да, до вечера могут быть повторы, но если снимать, уже завтра всё будет хорошо, — Ит улыбнулся.

— Вы доктор? — спросила с интересом женщина.

— Да, но не детский. Военный.

— А кто у вас? — спросила женщина Берту.

— Девочка у нас, — улыбнулась та в ответ. — Даша.

— А у нас мальчик Ваня. Вам сколько?

— Три месяца.

— А нам четыре. Вот подрастут, будут вместе тут играть, на участках. Где вы колясочку такую хорошую брали?

— Друзья в Питере купили.

— Польская?

— Финская. Удобно, что колеса большие. У польских маленькие.

— Ой, не говорите. Сестра с польской намучилась. Через все бордюры и пороги приходилось перетаскивать. Руки себе накачала, как у борца-тяжеловеса…

Так, неспешно беседуя, они прошли до конца улицы и разошлись в разные стороны, весьма довольные и прогулкой, и знакомством.

…А вечером по коммуникатору их вызвал Томанов. И то, что он устроил Иту и Берте за этот коротенький разговор, не поддавалось описанию. Он орал. Как он орал! Берта и представить себе не могла, что, оказывается, её можно называть «болтливой самкой человека», а Ит сделал для себя несколько открытий, одно из которых заключалось в том, что «только имбицильные родители заводят детей ради того, чтобы трепаться с такими же имбицильными родителями, как они сами».

Выяснилось, что через коммуникаторы за ними следила официальная. Нет, не всегда, не постоянно. Выборочно. И в этот раз — не повезло.

— Я же объяснял — никаких разговоров с местными!!! Вы смерти моей хотите?! Вы институт под монастырь подвести хотите?! Вы все проекты похерить хотите, только из-за того, что вам приспичило поболтать с какой-то дурой про коляски?!

— Мы не думали даже… — пытался возразить Ит, но Томанов его просто не слушал.

— На этот раз я вас как-то отмазал, но следующего раза не ждите!!! То консьержка, то уборщица, то еще черти кто!!! Учтите, следующего раза не будет! Понятно? Я спрашиваю, понятно?!

— Понятно, — кивнул Ит. — Простите. Больше не повторится.

— Вот и не надо, — Томанов сбавил тон. — Сами же понимаете, это в первую очередь в ваших интересах. В тюрьму если кого и посадят, так точно не меня.

— За что нас сажать в тюрьму? — рассердилась Берта. — За коляски?

— Да хоть бы и за коляски! Вас и так выпустили, считай, под честное слово. Моё слово!!! А вы…

— Что — мы? — не понял Ит.

— Ничего. В общем, с местными общаться только по необходимости.

После этого скандала они даже в магазин выходить пару дней опасались. А потом всё как-то сгладилось, и пошло потихонечку почти так же, как и раньше.

Так и шло.

До грозы.

* * *

День уже перевалил за полдень, Берта и Даша спали сном праведниц, а Ит сидел на своем дощатом лежаке под яблоней, и бездумно гонял на визуале всё подряд. Визуал был информационный, с ограниченным режимом — всего-то и можно, что поработать с учебным курсом, почитать новости, да поиграть в парочку каких-то игр, в которые Ит не стал бы играть ни при каких условиях. Скука.

Делать было ну совершенно нечего. Вчерашняя «Правда», которую приволок Скрипач из Москвы, прочитана от корки до корки, новых книг нет (и не предвидится, потому что некогда ребятам доставать книги и тащить их сюда), заниматься по курсу, если честно говорить, лень.

Жарко.

Ит встал с лежака, потянулся. Заглянул в бытовку — Берта спала, как убитая, Дашка тоже. Бедный ребенок. Не угадаешь всего. То ли на жару так отреагировала, то ли на что-то еще, но не спали они в результате большую часть ночи. Нет, Даша не плакала, но и заснуть не могла: ворочалась, кряхтела, вздыхала. Фэб сразу же понял, что у девочки разболелся живот, и сидел до трёх утра, массировал. Берта, конечно, тоже сидела, не смотря на то, что они хором требовали, чтобы она легла спать.

Ит, бесшумно ступая, подошел к коляске. Зайчик мой хороший, растроганно подумал он, глядя на дочку. Чудо какое!.. Упрямый завиток волос на левой половине лба (Бертин), густые черные реснички и тонкие бровки (Фэб), и уже сейчас становится видна высокая линия скулы — его… Даше, видимо, было жарко — девочка спала, раскинувшись, байковая простынка, которой укрыла её Берта, сбилась.

— Ты мой славный заяц, — пробормотал Ит, развязывая тесемку на легкой распашонке. Девочка вспотела, а это, на его взгляд, был непорядок. — Сейчас переодену… последняя осталась, но рыжий обещал, что сегодня привезет… давай лапки, умничка…