Дар

Посмотреть было на что.

В шатком неровном свете керосиновой лампы перед генералом предстало следующее.

На одной продавленной кровати с панцирной сеткой сидело нечто, напоминающее бабу на чайник — при ближайшем рассмотрение это оказалась Роберта Михайловна в двух телогрейках и под одеялом. На второй такой же кровати лежало что-то непонятное, а рядом с этим непонятным сидел на трехногой ветхой табуретке незнакомый черноволосый рауф, тоже в телогрейке. Еще один рауф, более чем хорошо знакомый, стоял рядом с крошечным столиком, на котором горела спиртовка, и с недоумением смотрел на вошедших.

— Добрый вечер, Петр Алексеевич, — поздоровалась вежливая Берта. — А зачем вы к нам?

Наконец, генерал обрел дар речи.

— Это что еще за на хрен?.. — сиплым басом спросил он. — Кир, ты же погиб.

— Так это когда было, — хмыкнул Кир. — А вы, я вижу, снова геронто прошли?

— В том году, четвертый раз уже… Господи, да что у вас тут делается?!

— У нас тут делается дождь, — невозмутимо пояснила Берта. — Так, слегка. Рыжий, вылей воду из кастрюли, а то она сейчас на пол польется… Петр Алексеевич, да вы проходите, не стойте на пороге. Нам очень неудобно, что так получилось.

— Чего тебе неудобно, Ольшанская?

— Ну… что вы сюда пришли зачем-то.

— Ох-ре-неть, — по слогам произнес Дорохов. — Ну и дела… Вот это да…

— Рыжий, ты бутылки принес? — подал голос Фэб. — Если принес, то налейте воду, кто-нибудь. Я не могу вывести даже не точках. Десять минут, и всё заново.

— Не принес, потому что мне их не дали, — проворчал Скрипач, пытаясь как-то протиснуться мимо генерала внутрь домика. — Петр Алексеевич, позвольте… спасибо… Фэб, я сейчас чаю глотну, и к нему залезу. И ты тоже. Вдвоем согреем.

— А я тогда к Берте, — присовокупил Кир. — Чаю надо, да. Петр Алексеевич, чай будете? Правда, он без сахара.

— Зато есть сухарики, ванильные. Из Москвы, — похвастался Скрипач.

— Так. Всем стоять, — гаркнул, теряя терпение, Дорохов. — Вы ошизели вконец? Это чего такое?!

— Чего — такое? — не понял Скрипач.

— Вот это всё!!!

— Ну… это домик маленький. Мы в нём живем, потому что дом кто-то поуродовал, — объяснил Кир. — Дом мы ремонтируем, правда, медленно, потому что времени мало и денег. Домик слегка протек, потому что он старый. А так вообще-то всё хорошо.

— Всё хорошо, прекрасная маркиза, — пробормотал Дорохов. Поискал, куда бы положить фонарь, не нашел. — Так. Собирайтесь.

— Петр Алексеевич, не надо, мы вообще-то государственные преступники, и общаться с нами нельзя, — предупредила Берта. — Дашик, тшшшш… Спи, зайка… Если можно, не шумите, пожалуйста. Ребенка разбудите.

— Какая такая зайка?.. У тебя там чего — ребенок?!

— Ну да.

— О, боже… Так. Давайте, товарищи государственные преступники. На выход. Давай-давай, Ольшанская. Подъем.

— Не надо, — тут же возразила Берта. — Действительно, не надо!

— Надо! И я не понял, для чего вам бутылки? — вспомнил Петр Алексеевич.

— Грелки сделать, — неохотно пояснил Скрипач. — Ит тут немножко погеройствовал, и…

— Это он, что ли? Ему чего, плохо?

— Немного, — Фэб повернулся к Дорохову. — Днем было хуже.

— Вы вообще кто?

— Фэб Эн-Къера, — Фэб слегка наклонил голову, представляясь. — Скъ’хара Ита, если быть точным.

— Ты общественный скъ`хара… Петр Алексеевич, не нужно, правда, — взмолился Скрипач. — Давайте я лучше от вас бутылки эти принесу, и…

— Агент, молчать, когда старшие по званию распоряжения отдают, — рявкнул Дорохов. — Манатки собрали, и живо к нам. Я, твою мать, русский офицер, и я, по-твоему, могу под дождем на холоде бросить женщину с ребенком и больного человека, что ли? Совсем ополоумел?

— Ясно, — Скрипач осуждающе покачал головой. — Только маленькая проблема. Мы-то дойдем, а они трое не дойдут.

— Я точно не дойду, — подала из-под телогрейки голос Берта. — А в коляску я Дашу не положу под страхом смертной казни. Потому что в коляске она за три минуты утонет. Так что мы остаемся тут.

— Слушай, давай я вас двоих на руках донесу? — предложил Кир. — Тут ведь не очень далеко?

— Меньше километра, — пожал плечами Скрипач.

— Фигня какая. Рыжий, сложи вещи, которые на ночь нужны, и мы двинулись.

— А Ит? — резонно спросил Скрипач.

— А чего — Ит? — не понял Петр Алексеевич.

— Ну, скажем так, ему от холода становится плохо, — пояснил Фэб. — Идти он не сможет. И, боюсь…

— Бояться не надо, делать надо, — проворчал Дорохов. — Скрипач, давай тоже к нам, скажи Юрке, чтобы придумал из чего-то носилки. Он знает, как сделать. Надо-то всего ничего. Две палки подлиннее, да пальто старое. Дотащим вместе с матрасом и одеялом, раз холод ему нельзя. Эка невидаль.

* * *

Первой отправили Берту с Дашей, получасом позже Фэб и Скрипач на импровизированных носилках перенесли к Дороховым Ита. Идти пришлось под проливным дождем, и Фэб, пока шли, изнервничался, он боялся, что Иту от такой дороги станет еще хуже. Но когда пришли…